Баюн приветственно заурчал и ткнулся носом в бок сидящей на полу фигуры. Та шевельнулась, потёрла ладонями лицо и притушила сияние. И встала, потягиваясь и стряхивая на пол искры. А я села. Чёрт. Хороший глюк. Душевный. Красивый. Светится изнутри бледно-жёлтым, искры при каждом движении рассыпает. Но главное — для хаты безвредный. М-мать…
— Добрый вечер! — поздоровался он неожиданно.
Я истерично хмыкнула и подняла взгляд. Голос — мужской, всё остальное… тоже. Хоть бы оделся. Или на моей шизе так отсутствие личной жизни сказывается?.. Глюк уставился на меня и захохотал. Баюн переводил взгляд с незваного гостя на меня и урчал, довольно щурясь.
— Это… что у тебя на лице?.. — выдавил глюк сквозь смех.
Я глупо хихикнула и пояснила:
— Глина, — и добавила очевидное: — чёрная.
Он снова рассмеялся. А я невольно посмотрела на себя со стороны и содрогнулась. Сижу враскоряку, на физиономии — высохшая глина, полотенце съехало набок… Несолидно. Я завозилась, распутывая полы длинного халата.
— Давай помогу, — глюк протянул руку. В чёрных, как угли, глазах дрожал смех.
— Не надо, — отказалась вежливо и бодро добавила: — Да и чем поможешь-то? Тебя же нет!
— Как нет? — опешил он. — Почему это?
— Потому что ты мне кажешься, — пояснила я, вставая и одергивая халат. — Ты — моя галлюцинация. На самом деле тебя не существует, — и добавила глубокомысленно: — Не буду больше в магазинах блины с грибами покупать, странные они…
И на автомате щелкнула выключателем. Свет загорелся. Чудно. Пойду умоюсь и проведаю свой первый глюк. Второй за мной не пошёл. Присел на пол рядом с Баюном и, задумчиво нахмурившись, почесал кота за ухом. Тот предсказуемо заурчал. Я умилилась. Какая прелесть… Недавняя истерика всколыхнулась, забила крыльями. Склонившись над раковиной, я кое-как смыла с лица глину. В затылке пульсировала глухая боль, и нервно тряслись руки. Дожила… или дописалась?..
Ледяная вода не помогла. Я сняла полотенце, кое-как заплела влажные волосы в косу и посмотрела на себя в зеркало. И сухо прошептала:
— Я не рехнулась… Не рехнулась! И вернусь на кухню, а там никого нет… Никого, я сказала!..
— Конечно, там никого нет. Я же здесь, — объявил глюк жизнерадостно. Тощая мерцающая фигура замаячила в зеркале.
Тьфу… Я обернулась и недружелюбно насупилась:
— Ты вообще кто такой, а?
— Саламандр, — приосанился глюк.
Я растерянно моргнула:
— Да? Так они же все ящерицы и женского пола…
— А я мужского, — глюк, кажется, обиделся.
— Это я вижу…
— И долго любоваться будешь? Что, в вашем отсталом мире все ящерицы — женского пола?
— Нет, есть ящеры… Динозавры которые. Вот, на стенке один такой висит… А ещё ящур есть, но это зараза… — я сообразила, что несу чушь, и заткнулась.
Боже, помоги… Я таки права, я спятила…
Птеродактиль, кстати, и крылом не повел. Спал, словно нас и не было, обнимаясь с полотенцесушителем. И меня осенило. Может, этот пришелец не глюк, а призрак? После «Битвы экстрасенсов» в призраков верить спокойнее, чем в уехавшую крышу…
— Удивительно… — саламандр задумчиво прищурился. — Неужели в выдуманное верить легче, чем в реальное? Ты пишешь волшебные истории и не веришь в существование других миров? В существование других рас из параллельных измерений?
— Нет, конечно! — истерика вновь забила крыльями, и меня затрясло. — Я фантаст, а не псих! И никакой ты не… не параллельный! Ты просто мой глюк!
— Скажи-ка, а глюки бывают болезненными?
— Н-нет…
— Дай руку, — он требовательно протянул свою ладонь. — Руку, Васюта!
— Откуда ты?..
— Оттуда! Руку!
Я несмело прикоснулась к его ладони. И, зашипев, отдёрнула руку. Пальцы горели огнём. Жжётся, сволочь…
— У тебя два пути, — незваный гость смотрел на меня и насмешливо, и серьёзно. — Первый: отрицать очевидное и спятить. Второй: принять новую реальность как данность и научиться с ней работать. И жить в ней. Всё просто, Васюта.
— Иди нафиг!.. — не сдержалась я.
— У тебя валерьянка есть? — сочувственно отозвался глюк. — Или что покрепче?
Услышав заветное слово, рядом материализовался Муз. Посмотрел на дрожащую меня, на саламандра, на Баюна и осклабился:
— А за знакомство?
И на этом животрепещущем моменте моё сознание самопроизвольно отключилось. А я даже не поняла, что падаю. И не поняла, куда лечу. Но приземлилась на свою постель. Со стоном перевернулась на живот и приподнялась на локтях. Темнота на мгновение стала глубже и начала рассеиваться, пропуская свет торшера и приобретая очертания…