Мягкие игрушки шьют так же, как и платья – по выкройкам. Ничего сложного: надо лишь вырезать необходимые части и сшить, а потом набить ватой или поролоном.
Также рекомендуем записаться в кружок резьба по дереву. Всего-то и нужно, что кусок липы, осины или ольхи да острый нож. Лично я так долго засиживался за своим рисунком оленя, что в школу пришли родители. Проведать: может, чего плохого случилось? Не забываем также о советской забаве: выжигании. Сколько миллионов будущих теток и дядюшек дарили мамам сюжетные зарисовки на главные праздники? Сейчас, конечно, смотрится ужасно. Но тогда считалось достойным хотя бы умиления.
Кроме того, игрушки вырезают из фанеры лобзиком. Сначала вырезают все детали, а потом склеивают их. Ну, и последнее – игрушки из глины. Сначала материал очищают, просеивают, добавляют для крепости шамот. Из глины делают отдельные детали, которые склеивают ею же, но разведенной в воде до более жидкого состояния. Потом модель сушат до полного высыхания несколько дней и обжигают в специальной печи. И раскрашивают.
И не забывайте, что никто не отменял луки и стрелы, городки, кораблики и радость человеческого общения! И еще: надо, чтобы у каждого в коммуналке на подоконнике дремала пушистое и усатое существо. К примеру, дикая откормленная рысь. Или примат, предок Сталина или Михалкова.
В середине 90-х, мама Руслана, как, пожалуй, как и все родители того времени старше 30, купила в магазине «мыльницу». Она не хотела работать руками, ей было достаточно одного пальца, чтобы создать забаву на радость взрослым.
И не так купила, чтобы – шла за молоком, а вернулась с фотоаппаратом. Нет, она специально направилась в салон по продаже камер и аксессуаров к ним. И вернулась с коробочкой, производящей изображения и переносящей их на пленку. В принципе, никто, кроме нее, этой штукой в доме и не пользовался. Именно в доме, да-да, редко этот красавец покидал пределы жилища. Мамаша использовала его в качестве историографа – она любила запечатлевать всех побывавших в пределах квартиры людей на пленку. В кадре могла быть ее семья, родственники из другого города, соседи, пришедшие на скромное семейное день рождения. Но самым ужасным было то, что все они сидели на диване. Часть гарнитура. Часть зала. Неизменная часть зала, как мумия фараона в гробнице, третий глаз у медиума, как пятно на брюках после шашлыков на природе. Везде стоял этот чертов диван. Он порабощал объекты. Электрический диван. Зубоврачебный диван. Сплюньте, сплюньте. Больно? А сейчас? АААА…
Потом Руслан поглядел за раз все альбомы, отобрал у мамы фотоаппарат и сказал, что впредь в семье только он сможет щелкать затвором. Ну, или сестра, если станет солдатом и получит винтовку, ха-ха…
Рассказать о предыдущей неделе? Если считать с воскресенья, то в первый день Руслан снимал митинг. Толпа собралась возле «Октябрьского», на тротуарах стояли милиционеры и пускали в кольцо только с одной стороны. У БКЗ курили люди с камерами, позади – чиновники из Смольного. Руслан сначала бродил внутри толпы, делал ленивые снимки – здесь просто разговаривали о том, что цены растут, что охраны слишком много, что надо было митинг разрешить, тогда и ажиотажа не наблюдалось бы. В одном из углов, который был огорожен временным железным забором, стояли три старушки с иконами и пели церковное. Он щелкнул и их. Спустя полчаса в центре площади внезапно начался громкий разговор. Кто-то крикнул: «Старика бьют!». И точно – пожилой человек заспорил с молодым омоновцем, а потом начал биться об него седой головой. Пытались прекратить, подошли другие, сочувствующие. Руслан ринулся со всеми фотографами в гущу, правым локтем прокладывая дорогу, а левой рукой прижимая к груди фотоаппарат. Он снял, как глядят друг на друга мужчина в ушанке и парень в шлеме и что-то еще. Вдруг оказалось, что никого из демонстрантов нет, движется только колонна ОМОНа, а напротив них стая фотографов пятиться назад, вспыхивают лампы. Толпа рассосалась, перешла на Восстания и куда-то еще. Собирались идти на Невский. Руслан подошел к знакомым, те курили и думали, что дальше делать. Решили выждать несколько минут и идти на Литейный. Говорили, что там будут стоять антифашисты, так что возможны хорошие кадры.
Так и оказалось. Стояло около 20 парней, сцепившись руками, глядя вперед, с ненавистью и пустотой в глазах – в сторону митинговавших-бродивших. Когда подошли демонстранты, в их сторону полетела подожженная тряпка. Толпа сначала очертила границу между двумя группами, потом начали драться. Снимать стало просто невозможно. Кажется, кому-то из коллег разбили голову. Руслан сел на автобус, доехал до Казанского. Там собирались провести еще одно собрание, итоговое. По пути он заметил, что возле Александринки поет казачий хор, звук шел из больших динамиков, он даже разобрал слова песни. Наверное, этот сбор власти разрешили, вот и славно. У собора еще не появлялись лютые массы милиционеров. Разве что ходило по отдельности несколько мелких сошек. Но уже стояли кучками люди. Вскоре кто-то взобрался на памятник и попросил расходиться. Все послушались. Руслан разочарованно присвистнул. Три часа на холоде, а все ерунда.