– А знаешь, почему я ушел тогда из редакции, бросил работу? Потому что моим редактором стала девушка-ровесница, которая на мне успокаивала расшатавшуюся нервную систему. Выкидывала пачками мертвые клетки, неделю приходила в себе, а потом вновь копила в себе. Я думаю, все потому, что у нее менструальный цикл длился по 30 дней.
– Фу, Руслан, кто тебя научил об этом постоянно говорить… Давай о чем-нибудь приятном, наконец. Научись хотя бы иногда не стебаться над всеми.
– А почему бы и нет. Должен я себя как-то успокаивать. Что это не я виноват, не работа виновата, а природа влияет. И стало мне чуть легче. Но потом я все равно ушел. Потому что – потолок, выше некуда. А вот с тобой у меня не возникает таких вопрос. Я абсолютно серьезно. С тобой у меня есть лестница. Хочешь, я буду держать эту лестницу, пока ты будешь взбираться наверх?..
Руслан переключается вдруг на утреннее воспоминание, как они занимались любовью, сидя на стиральной машине, она громыхала, выкручивая белье, а он не мог даже сообразить, почему все это – про него? Как обнаружить такую страстную натуру в спокойной девушке, которая то и дело пускает шпильки?
– На самом деле, я безумно в себе не уверена, – сказала Даша. – Мне нужно подтверждение моей правоты. Мне необходимо, чтобы кто-то похлопывал по плечу и говорил, что я молодец. Мне требуется подпитка моему тщеславию. К сожалению, большинство людей в этом мире, в отличии от меня, еще и завистливы. Поэтому они предпочитают ругать что-то один раз увиденное или услышанное. А легкая, но приятная симпатия остается в душе человека, который так и не сделает меня немного счастливым.
Как написано в левом верхнем углу одной гнилой газетки (и в том же примерно духе пелось в начале не самой плохой в мире песни), я начинаю там, где другие заканчивают. Когда Марина поняла, что и Даша, и Руслан, и даже Тема-Ерема сложили вещички и разъехались кто куда, она решила для начала обследовать всю квартиру в одиночку. Комнату за комнатой, метр за метром.
Чем-то она ей нравилась, эта зловредная коммуналочка, несмотря на скоротечность и минусовость событий, которые здесь происходили. А Марина никогда особо к местам не привязывалась. Ведь не свой же дом, а чужой. Значит, есть в жилище этом, состоящем из пяти сегментов и прочих сообщающихся комнат, что-то близкое ей. А она прошлась по всем углам и закоулкам, заглянула под оставленный в комнате Руслана диван, переворошила все книги, которые валялись на шкафу у Инны. Заглянула за плиту. Залезла на антресоль, откуда чуть не упала, однако сноровка в очередной раз не подвела. Тогда Марина надела оставленный кем-то из прошлых жильцов синий хлопчатобумажный халатик в клеточку, висевший все это время на кухне. И отправилась на чердак. Напомним, что никогда она там раньше не ходила. Белье сушила у себя в комнате – болезненное у нее отношение было к своим вещам. Смотреть на нее саму – это еще пожалуйста, а вот любимые мелочи из ткани и воздуха, будь добр, не трогай. Так что Тема, к примеру, сразу приучился к правилам хорошего тона при личном посещении работницы ночных клубов. И в личные фетиши Марины не лазал.
Она взяла ключ, закурила на лестничной клетке, прикончив сигарету до половины, начала подниматься наверх. У двери поняла, что тушить окурок тут как-то не вежливо, спустилась вниз, бросила его в банку из-под кофе. Открыла дверь. И сразу обратила внимание на чемодан, лежавший чуть дальше самого крайнего окна справа. Чемодан оранжевый, миниатюрный, размером с пластиковую коробку для DVD, с двумя замочками. Ужасно грязный. Но симпатичный. Рыться в потрепанных подшивках журналах Марина уже не собиралась, хотя здесь их лежало в достатке. Она осторожно взяла чемодан за ручку двумя пальцами и понесла в ванну чистить. Марина мало ела вкусного и полезного в последние дни, а потому от такого количества пыли ее затошнило. Она схватилась за край ванны, склонилась над ванной, бросила груз на пол. Пыли стало меньше. Наскоро протерев тряпкой поверхности, Марина, наконец, открыла находку. Внутри оказались документы. Ни писем, ни, кажется, фотографий. Счета за телефон, за свет, множество проездных билетов, цирковая афиша, которая, впрочем, выполняла роль подкладки под все остальное…