Отлично было бы иметь в квартире животных – крыс, котов, улиток, морских свинок…
Но ей достались эти четверо, дела кончились не так хорошо и зло, как хотелось.
Когда солдатик перешел на подробности покупки «будущей 12-й», на которой он с корешами тут же отправится на море жарить шашлыки (на новенькой тачке с севера на юг, до Азовского моря, к станице, к однополчанам), Инна вышла покурить. Зажигалка, сигарета, дверь в тамбур – все приходилось делать левой рукой. Потому что она все еще остерегалась снять с правой повязку. Хотя и противно было ходить с ней навесу, постоянно вызывая жалость. Поезд ужасно трясло, она чуть не опалила фильтром губы, безумно хотелось спать, а этот товарищ напротив вылезал через 20 минут – если его проводница сама не вытащит. Так что можно еще потерпеть. Инна уже собиралась пойти в вагон-ресторан, когда ей позвонили. Опять мама. Истратила на нее уже, наверное, тысячу, если не считать всю плату за роуминг у самой дочери.
– Привет, милая! Как дела? Все не спишь?
– Господи, мама, сколько можно. Я же утром уже буду дома.
– Знаешь, я бы ни о ком не волновалась бы, но только не о девушке, которая из окон падает. И из больниц сбегает. Мы же могли тебя сами довезти, под присмотром. Так ведь нет, обманула врачей, деньги добыла…
– Мне одолжили. Мама, я же все объяснила! Давай дома поговорим! Не трать время!
– Ладно, ладно, пока.
Инна взяла коньяк и стопку лимонов, села подальше от выхода, в вагоне осталось совсем мало народу. Она вновь достала то короткое письмо и перечитала.
«Валя, привет!
Все очень срочно, поэтому я попросил, чтобы это сообщение тебе передали не почтой, а с моими случайными знакомыми. На телеграф совершенно нет ни копейки. Я работаю всего три дня, так что выплатят первые кроны только к концу недели. Хотел сказать, что в ближайшее время ждать меня не стоит, я еще задержусь. Не могу сказать точно где, потому что тут какие-то проблемы с границами. Вообще, в воздухе пахнет войной, даже такой дурак, как я, это чувствует. Но я скоро доберусь до дома. Жди».
Собственно, смысл был вовсе не в тексте, а в том, что его – изрядно помятое и, похоже, старательно высушенное, ей принесла Марина, когда еще раз, уже одна, по собственному почину, заходила к ней в больницу. Сказала несколько дежурных фраз, а потом передала письмо – со словами, что это она нашла в квартире, в числе многих других бумаг.
– Это, видимо, каких-то моих родственников. Мне кажется, я как-то связана с людьми, которые жили… там, раньше, лет сто назад. Ты уж извини, что так вышло. Письмо – так себе. Но, в общем, тебе же тоже интересно. Ну… то есть… ты, конечно, не родственница, но с другой стороны, словом, так…
Инна зашла в купе, когда два пустовавших до этого места занимала мать с дочерью. Она быстро забралась на верхнюю полку и заснула. Ночью она простудилась, да настолько, что потом пришлось матери разрывать между ней и внуком, который сам все лето пролежал в больнице с тонзиллитом.
Ему приснилось, что его дед – агент ГРУ, что он погиб при исполнении важного позорного задания. А его бабка просила его спеть пару народных болгарских песен, вспомнив корни, ведь сыночек, папаша твой, совсем родную речь позабыл, говорит, ему по статусу и профессии не положено. И в первый раз, когда он взял в руки аккордеон и затянул первое, что пришло в голову, бабка заревела и повались на пол, так что он испугался и прекратил играть. Но она оставалась в сознании, без ушибов. И пообещала потерпеть и дух мужа не вызывать. И ко второй неделе уже не лил редких слез, а начинала тихо подпевать. Даже в беде есть своя красота, думал Артем и просыпался.
В центре самого нигде – чтение и пристрастие к еде. Не спи, не спи, иначе день со днем не отличишь, а как же воскресенье… Его стошнило.
Вообще, ему предлагали еще одну коммуналку. Теперь уже в самом что ни на есть центре, то ли на Бакунина, то ли чуть подальше, ближе к набережной. Он так и не запомнил адреса, потому что его смутила цена – в два раза выше, чем раньше, а во-вторых, испугала необходимость ежедневно не только у себя в комнате, но в коридоре или туалете или ванной или кухне что-то мыть. По строгому расписанию, составленному хозяйкой, которая обещала проверять выполнение плана каждую неделю. Поэтому он для порядка прошелся по жилым помещениям. А потом вновь вернулся на репетиционный диван.