В этот раз птицы подвоха не чувствуют и сразу, словно приветствуя зарю, начинают концерт. Тон и тут задает токовик — признанный лидер в сообществе петухов. Он расположен в середине тока. Вблизи от него кружится явный соперник. Оба крупные, с гордой осанкой и повадками главарей. Остальные косачи расположились по краю тока. Им трудно тягаться с лидерами — отстоять хотя бы свое законное место.
Тетеревов тринадцать. Два главных и, видимо, равных по силе дерутся, подпрыгивая, и так азартно, что летят перья. А по краям тока чуфыканье сопровождается беготней. Каждый из петухов знает границы своей площадки и приходит в неистовство, если сосед нарушает границу.
Заря разгорается, и вместе с ней нарастает хор голосов на ристалище. Переливчатые рулады и чуфыканье становятся непрерывными. Закрыв глаза, чувствуешь море звуков. Даже не верится, что это всего лишь тринадцать возбужденных дракою голосов заполняют пространство.
Снимать бы. Но мало света. Надо дождаться восхода солнца. Как и в минувшее утро, с криком носятся похожие на больших бабочек чибисы, звенит в вышине жаворонок, неторопливо в светлеющем небе проплыл косяк журавлей.
Присмотревшись к ристалищу, хорошо теперь видим двух главных соперников в центре тока. Чуть в стороне от них сидит неподвижный, как сфинкс, тетерев-сторож. Его задача — заметить опасность и просигналить криком разгоряченным, потерявшим от страсти головы соплеменникам. (Кто и как назначает на этот пост сторожа?)
Опасность для птиц существует. Во-первых, люди — в шалашах ведь могут сидеть охотники с ружьями; во-вторых, за током постоянно следят ястребы. Лет восемь назад насладиться исключительным зрелищем помешал нам именно ястреб. Четыре тетерева робко токовали возле опушки, не приближаясь к нашему добротно сделанному шалашу. Причина этого стала ясной, когда мы шалаш покидали — с верхушки его слетел ястреб-тетеревятник.
На этом току ястреб уже побывал — рядом с шалашом виднеется похожее на половичок пестрое пятно перьев. Ястреб настиг петуха и не счел нужным отнести добычу в сторонку, тут же и пообедал. Иногда и лиса соблазняется прищучить кого-нибудь из беспечных певцов, но это случается редко — сторож не дремлет, да и петух успевает мгновенно взлететь, увидев опасность…
Накал страстей на току достигает предела с восходом солнца. Красная клюква светила выплывает из затуманенных перелесков. В прогале видно, как в стороне от тока тетерев-одиночка, возбужденный солнцем, раз за разом прыгает кверху, что заставляет подумать: не только любовный пыл, но и радость от пробужденья весны, от света и звуков возбуждает нарядных птиц.
Теперь пора и снимать. Сухую траву на непаханом поле недавно сожгли, и я боялся, что черные птицы на гари будут плохо видны. Но выручил легкий мороз. Ночью он застеклил лужи, мимо которых мы шли в темноте, а черный пепел побелил инеем. От этого поле при низком солнце казалось посыпанным мелкими жемчугами. Тетерева видны на нем превосходно. Теперь перед нами не темные силуэты, а ярко расцвеченные петухи — плотное, отливающее зеленью темное тело, черный, похожий на лиру хвост, снежно-белые перья подхвостья, карминно-красные брови. Все это выставлено природою напоказ, все движется и поет, все призвано демонстрировать здоровую силу соперникам, но, главное, удаль и силу должны заметить робкие самочки, обычно наблюдающие за током со стороны. Мы непременных этих участников любовного праздника не увидели, но, судя по тихим, возбуждающим петухов голосам, были они где-то рядом. Зато петухи перед нами как на ладони. Два главных, выяснив отношения, цепко держатся пятачка своих территорий и лишь угрожающе чуфыкают, распуская хвосты.
И по кругу тока все пришло в равновесие. Территориальные отношенья улажены. Кто послабее — притихли на своих законных местах, кто посильнее — расположились поближе к лидерам состязаний. Рулады и чуфыканье стали стихать. Видимый победитель не на крыльях, а решительным бегом отправился за кустарник, и больше мы его не увидали. Чуть в стороне от ристалища совершалось главное таинство в жизни тетеревов.
Яркое зрелище тока для глаз человека не предназначено. Но рискую подумать: ни один театральный спектакль не способен привести человека в столь счастливое возбужденье, как этот хоровод с драками ярких, выразительных птиц.
Светло. Ток утих. Птицы уже не ссорились, а неподвижно, поджав хвосты, сидели на серебристом поле. Не сразу, по одному, стали они улетать на березы и ветлы, покрытые дымом молодых листьев.