— Неужели они не боятся? — спросил я у Пятраса.
— Увидишь сам…
Я забрался на вышку, разложил на полочках фотокамеры и стал ждать… Уже минут через пять замечаю шевеление трав. И вот прямо на меня, осторожно ступая, идет волчица. Перед тем как выйти на открытое место, она останавливается и прислушивается — вижу, как шевелятся торчком стоящие уши. В последнюю очередь волчица смотрит на вышку. Мы встречаемся взглядами, но волчица не испугалась. Привыкшая к неизбежному присутствию тут человека, она решительно, но по-прежнему неторопливо направляется к логову.
Появление матери давно ожидалось теми, кто пребывал в подземелье. На площадку, сбивая друг друга, выскочили три волчонка — и сразу к матери. Волчица неподвижно застыла, и щенки повисли у нее на сосках. Пока под брюхом у матери шла возня, сама она стояла спокойно-усталая, наклонив голову. Язык от жары высунулся, глаза в дремоте полузакрыты. Шерсть на волчице линяла, и этот, обычно аккуратный, подтянутый, зверь выглядел неряшливо, неопрятно.
После кормежки волчата, путаясь у матери под ногами, стали вместе с ней обследовать окрестности логова. Волчица принесла из травы припасенное ранее мясо, разорвала его на куски и унесла в несколько мест, давая волчатам поиграть с пищей в прятки.
Пока невидимый для меня молодняк возился в траве, волчица легла подремать, но скоро без причины как будто вдруг встрепенулась и кинулась в чащу. Волчата при этом горохом скатились в яму.
В одну из отлучек волчицы в пруд, через который тек ручеек, я кинул кусок конины, полагая, что волчица не сразу его обнаружит. К моему удивлению, появившись минут через десять, она направилась прямо к воде и нырнула в нее. Отряхиваясь, волчица вышла к площадке с мясом в зубах. Всеобщее любопытство! Дав щенятам как следует наглядеться на мясо, волчица отнесла его в сторону и стала прятать.
Где-то на третьем часу наблюдения я обнаружил и папу-волка. Он лежал от логова в стороне и выдал себя только шевеленьем ушей. Он уходил. Но, вернувшись, опять занимал позицию наблюденья: лежка — плотно на брюхе, морда на лапах, уши торчком, глаза внимательные. К логову ни разу не приблизился.
Фотокамера моя была наготове, но бездействовала. Малыши на открытой площадке суетились немало, а момента, когда они еще раз оказались бы вместе с матерью, не было — она все время увлекала их в сторону. Но терпенье фотографа оправдалось. В отсутствие волчицы, когда щенята обязательно прятались в яму или стихали в траве, один шалопай беспечно бродил по площадке. В этот момент мать его и застала. Я услышал приглушенное, горловое рычание, означавшее: «Я кому говорила, не шляйся, разве не понимаешь — опасно!» Волчонок все понял, пятясь задом, он юркнул в яму, но я успел его снять вместе с матерью.
Солнце уже садилось за елки, когда я покинул вышку. Волчица в это время легла отдохнуть и уснула. Я пытался ее разбудить писком мыши, скрипом половицы на вышке — не проснулась или презрительно сделала вид, что спит.
Так ли ведут себя волки в дикой природе? Неволя, даже такая, с видимостью свободы, поведенье животных, разумеется, искажает. И все же лес и логово в нем во многом дают проявиться волчьей натуре.
Гнездо филина
Добрая душа — журналист районной газеты Александр Бровашов позвонил мне в Москву: «Михалыч, нашел гнездо филина. Приезжайте, есть шанс поснимать».
Филины распространены по всему свету, но всюду редки. И совсем уж редкость — заглянуть в гнездо диковинной птицы. Через день мы с другом были уже на Верхнем Дону, у станицы Петропавловки. Прямо с дороги, не заглянув домой к Александру, едем к меловому оврагу, промытому вешними водами. Пригибаясь, идем к обрыву, ложимся, и в бинокль на другой стороне промыва я вижу гнездо. На меловом откосе оно выглядит темным пятном. Но в бинокль различается ниша, похожая на устье старинной печи, и в этой нише на белом фоне выделяется ушастый силуэт крупной птицы. Съемка с расстояния более ста метров мало что даст. Александр показывает, как обойти вершину оврага и подобраться к гнезду с другой стороны.
Ползу ужаком по пахучей молодой травке и наконец через щетину сухих будяков вижу гнездо. Птица сидит в нем боком, навострив пучки перьев на голове. Как раз во весь кадр — «устье печки». Но снимать невозможно — мешает частокол будяков. Медленно поднимаюсь и вижу: сторожкая птица с гнезда слетает и, скользнув вниз по оврагу, скрывается в прибрежных ветлах. Через некоторое время тревога за птенцов заставляет филина-маму пролететь над оврагом. За нею гонится кобчик и несколько маленьких птиц. Над гнездом сова делает разворот, и я вижу сверкание солнца в перьях широких крыльев.