А только что, под самое Рождество, в Ясной Поляне состоялась встреча мастеров и заказчика. И меня пригласили. Принимал нас Владимир Ильич Толстой — праправнук Льва Николаевича, человек молодой, энергичный, полный планов и замыслов. Мельницей он всерьез «заболел».
Помечтав, поговорив в тепле, садимся в сани и едем по лесной дороге к речке Воронке. Тут, утопая в снегу, мастера и потомок графа Толстого находят место, где когда-то стояла мельница и где, несмотря на большую в этом году снежную заметь, просматривается каналец, отводивший воду из речки к мельничному колесу…
Греемся и обедаем в «кучерской», похваливаем местные разносолы. «Все выращено и заготовлено на зиму тут, в Ясной. И мельница станет постройкой рабочей — будем молоть зерно, собранное на землях усадьбы. И если в деревнях кому-то что-то надо будет смолоть — милости просим».
Как везде, сейчас дело с новой постройкой упирается в средства. «Если б все их сразу найти, мельница заработает уже летом. Будем искать, обратимся к спонсорам».
Интерес к мельницам велик повсюду. Голландия сохранила во множестве эти постройки и называется страной мельниц. Путешествуя в позапрошлом году по сельской Франции, мы без большого труда обнаружили мельницы ветряные и водяные. На одной из них задержались на целый день.
Встретил нас мельник явно веселого нрава. «Из России ко мне, на мельницу?.. Заходите! Мельница, знаете, когда построена? В 1400 году! От нее мне достались, правда, лишь стены…»
Мельник Ален Добис оказался местным часовщиком, ремеслом кормится, а мельницы — большая («огромная!») страсть человека. «Все было в руинах, все заросло тут кустами, где ютились дикие кабаны. Восстанавливал все своими руками, на свои деньги — выправил стены, постелил пол, починил крышу, подвел по давно заброшенному руслу воду из нашей маленькой речки, вымостил камнем дорогу, по которой все сюда едут, ну и самое главное — восстановил мельницу».
Не терпелось увидеть, как мельница действует. Из жилой части, где тикает сотня разных часов, Ален ведет нас наружу, поднимает затворы плотины. От воды, побежавшей по желобу, мельничное колесо дрогнуло, белая грива воды потекла по ребристой его округлости, а за каменной стенкой что-то с ускорением завертелось и заскрипело. Часовщик-мельник поглядел на нас торжествующе: «Работает, как часы! Если бы вы привезли машину пшеницы, мы бы сегодня ее смололи…»
Двоюродного брата мельника посетила счастливая мысль: под крышей дома-мельницы сложить старинную печь. «Посетители не только увидят, как работает мельница, но и увезут с собой подовый хлебец из свежей муки».
Мельницы, водяные и ветряные, всегда были связующим звеном между человеком и хлебным полем. И от этого поныне сохранилась любовь к этим потребителям силы воды и ветра. Не перевелись и донкихоты, которые с мельницами не воюют, а хотели бы память о мельницах сохранить.
Короткий век зайца
Недавно Мордовии к нам, приехавшим на охоту, в деревне Бузаево пожаловала старушка с неожиданной просьбой приструнить зайцев: «Яблони гложут». Действительно, молодые деревца в саду, куда бабка меня привела, яблони были обглоданы и снег кругом истоптан, посыпан «орешками» заячьего помета.
Нечто подобное наблюдал я в детстве во время войны. Зайцев в 44-м году было так много, что в лунную ночь всегда их можно было увидеть в саду. Собака в конуре гавкала, снег под валенками скрипел, а зайцы ничуть не боялись. Было видно, как лениво они прыгают, синеватые в лунном свете, как шевелят ушами. А днем в саду я однажды увидел диковинную птицу — белую в крапинах с огромными желтыми глазами. Это была северная сова. Обитателей очень далекой тундры обилие зайцев привлекло аж в наши воронежские места.
А через год зайцы почему-то исчезли. «Как отрубило», — говорил дед Галактион (Лактион) Хорпяков, которого все кругом называли Лактюхой. Дед объяснял, помню, что с зайцами всегда так: их много, а потом вдруг исчезнут. Почему так бывает, дед Лактион объяснить нам не мог. Между тем явление это вполне объяснимо.