Как и всем журналистам, мне показали пробег Анджело под крылом планера и журавлей, не хотевших не только летать, но и бежать за лидером. Пришлось итальянцу, облачившись в белый балахон (имитация облика журавля), подманивать птиц едою. Закусив, рыжие журавлята отошли и не обращали внимания на пробеги их лидера. Пришлось молодым ребятам, работникам питомника (тоже в балахонах), размахивая руками, стимулировать бег за летательным аппаратом. Снимать все это было неинтересно.
Позднее я спросил у друзей-журавлятников: отчего Анджело не захотел полететь? «Он почувствовал в вас человека серьезного, понимающего суть дела и испугался, что называется, ударить в грязь лицом». Короче, и Анджело, и журавлятники знали, что журавли еще не летают. Между тем для отбытия с журавлями к месту их старта в низовья Оби оставалось четыре дня. Из журавлей нескольких «отчислили» по болезни. И не ясно было, сколько их предположительно поведет за собою Человек-орел, откровенно называющий себя спортсменом с авантюрным характером.
А не проще ли выпустить журавлей у границ Казахстана или даже Ирана, где предположительно они могут зазимовать? «Но ведь надо нарабатывать технологию…» — был ответ.
Вот такие дела с нашумевшим странствием журавлей. Подождем результатов. Я давно слежу за очень хрупкой программой спасения стерхов и очень хотел бы ошибиться, но, по-моему, затея эта, подготовленная «комом», на скорую руку, способна программу лишь скомпрометировать.
У Дона
В жарком июле
Угораздило нас оказаться в пекле июля на Среднем Дону. Пожаловали ловить рыбу. Два партнера моих — завзятые удильщики — привезли снастей воз и маленькую тележку (буквально прицеп к машине). Опустим перечисленье предметов кочевого быта от палаток до сковородки. Главное — снасти. Все сверкало лаком и никелем, все было проверено в деле: крючки, катушки лесок, блесны, садки для рыбы. Я, презренный плотвичник, робел, глядя на это богатство. Но в дороге два друга моих, размышляя о сомах, сазанах, судаках, спохватились: а куда же будем рыбу девать? Это был очень серьезный пробел в стратегии маленькой экспедиции. Решили: станем одаривать рыбой тех, кого встретим на берегу. Я тоже решил: возьмут и плотву. И вот первое утро на берегу тихо текущей реки. Я, конечно, с дороги проспал, продрал глаза, когда два Мастера в резиновых сапогах, как в ботфортах, возвращались с уловом. Что же поймали? Полтора десятка, правда, крупной, в полуторы ладони, плотвы. Я, разглядывая улов, причитал: «О, презренная Мастерами ужения рыбка, спасибо, что не оставила нас без завтрака!» Мастера посмеивались, но были озадачены. Начался обычный разговор об особенностях водоемов, о вкусовых привычках рыбы, о везении, наконец. Но осторожная разведка — а как у соседей? — показала: не ловится у всех. Жарко! Рыба искала спасенья у донных холодных ключей и, похоже, совсем не кормилась.
Между тем мальчишка, ехавший мимо нашей стоянки на велосипеде, показал двух стерлядок и с полведерка нестыдной добычи. И все это поймано было снастью, намотанной на палку.
Атака на рыбу возобновилась. Две резиновые лодки курсировали по Дону, под кручей у лагеря на глубину были брошены закидушки. И опять — ничего! На удилищах дремали стрекозы, живцы на крючках от жары дохли. Попытка ночью прищучить рыбу на отмели бредешком принесла лишь щуренка величиной с карандаш. Мастера приуныли. Может, дело в наживке, приваде? Навестившие нас журналисты из Петропавловки и местный судья, между делом пишущий неплохие стихи, оставили много разных инструкций, полмешка жмыха и ведро манки с горохом — приваживать рыбу.
Солнце всходило и заходило. Противоположный песчаный берег реки с утра до ночи оглашался музыкой и воплями купальщиков. В два дня мы почернели, как жители берегов Конго, но рыбы не было. На уху, правда, кое-что попадалось, но чтоб одаривать рыбой — такого и не предвиделось.
ЧТОБЫ ЗАНЯТЬ себя, я фотографировал лягушек, которыми Мастера пытались соблазнить сомов — им-де жара нипочем. И решил еще самолично проверить, как работает снасть, изобретенная, как считают, китайцами, возможно, тысячу лет назад. Снасть остроумно проста. На леску вместо крючка крепят пуговицу от солдатской шинели, а рядом привязывают поводок с кусочком жмыха. Сазан на дне подходит к приманке и начинает ее с аппетитом сосать. А рядом течение шевелит пуговицу. Она хлопает рыбу по жабрам, сазан решает узнать, что же это такое, и берет пуговицу в рот. Ощутив металл, наверное, с отвращением пуговицу он выбрасывает, но не изо рта, а оттопырив жаберную щеку. Дальнейшее, пожалуй, и в объяснении не нуждается. Сазан сидит на кукане.