«Вам интересно, наверное, знать, что было тут во время лесных пожаров… Огонь подбирался почти что к дому. Мы тут в дыму сновали, как муравьи, не зная, что будет. Одно дело читать газету и смотреть телевизор, другое — чувствовать, как штаны на тебе вот-вот задымятся. Кажется, вы писали об августовском пожаре тут, на Мещере, в 1936 году?.. Ну, значит, знаете сами, сколько тут было жертв. Пойдемте глянем, что и как горело на этот раз».
Сентябрьские дожди потушили пожары в этой части Мещеры. Ужасов 36-го года не было. Низовой огонь, лизавший траву в подлеске, сбивали ветками, не подпускали к селу и молили: только бы не было ветра! Сейчас черноту земли в сосняках желтизною прикрыла осыпавшаяся хвоя, опалена у сосен кора, но жить они будут. Выгорели вблизи озера два высохших торфяных болота. Тут картина сейчас такая, будто метеорит упал — березовый лес сплошь вывален. Огонь, пожирая торф, жег корни деревьев, и они падали, как подкошенная трава. «Сгорела тут колония цапель, утки носились в дыму как шальные. Ушли из леса крупные звери. А ежи от дыма и гари искали спасения у меня во дворе. По десятку в день видел — поил, подкармливал. Человека они не боялись. А гусь мой, чуя опасность, гоготал почти непрерывно. Я же все в свой мобильник кричал: «МЧС! МЧС!» Но кто мог услышать, когда горело везде. Что там в Шатуре? Не приходилось бывать?»
Одиноко профессору у озер. Но ехать на зиму в город он не желает. «Буду тут зимовать. Одно беспокоит: в жару вода ушла из колодцев, и не знаю, вернется ли».
Профессор не дал нам уехать на ночь глядя из Ушмора. Оставил заночевать. Провел по чердачным хоромам для приезжих гостей, приготовил постели. Но мы долго сидели возле камина, прислушиваясь к треску поленьев на жарком огне, к шуму берез за окном, к стуку дождевых капель и чуткому гоготанью ночевавшего во дворе гуся.
А утром при ярком солнце мы обратили внимание на удивительную картину. Гусь, схватив с ладони кусочек размоченной булки, немедля бежал к стоявшим около бани ведрам, молочному бидону и поливальнику с длинной шейкой. Эту посуду одинокая птица принимала за собратьев и искала убежище с ними рядом. Мы догадку проверили. Каждый раз повторялось: гусь бежал к поливальной посуде и, хлопая крыльями, предлагал неподвижным предметам его поддержать. Ведра и поливальник молчали, но гусю довольно было, что есть они рядом, что можно о них потереться боком, схорониться за них.
«Одиночество…» — философски сказал профессор, вместе с нами наблюдая эту картину.
На прощанье профессор неожиданно вспомнил опять про рыбалку на Кубе. Рассказал, как тряхнуло удилище, как билась рыба на леске, как опасно взвивалась она на палубе катера. И какое солнце светило в тот день, запомнил профессор, и как его поздравляли с успехом. «Жизнь не такая длинная штука, как кажется… — уже у машины закончил профессор. — Сейчас, сейчас вернусь», — сказал он беспокойно гоготавшему гусю.
И мы попрощались.
Друзья-медведи
Это было в средине лета. После ходьбы по лесу мы присели отдохнуть, и вдруг на поляну к нашему костерку выкатились два медвежонка. От неожиданности медведи поднялись на задние лапы и, принюхиваясь, с полминуты нас изучали. Мы испугались: по всем законам на сцене вот-вот должна появиться медведица. Но вышел из леса человек с палкой, и обстановка сразу же изменилась.