— 800 долларов, — сказал он, — 800 долларов за великолепный экземпляр дублона Брашера.
— Прекрасно. Он при вас? Итого — 200 долларов разницы. Вполне достаточно. Быстрый оборот, законный доход и никаких проблем.
— Здесь ее нет, — сказал он. — Не считайте меня за дурака.
Он достал из жилетного кармана старинные серебряные часы на черном брелоке и, скосив глаза, посмотрел который час.
— Скажем, завтра утром, в одиннадцать, — сказал он. — Приносите ваши деньги. Если я останусь вами доволен, то мы договоримся.
— Вот и хорошо, — сказал я, поднимаясь. — Деньги я как-нибудь достану.
— Можно и подержанными бумажками, — сказал он задумчиво, — хорошо, если 20-и долларовыми, но и 50-и долларовые подойдут.
Я усмехнулся и пошел к двери, но быстро вернувшись с полпути, я оперся руками о стол и посмотрел ему прямо в лицо.
— Как она выглядела?
Он, мне показалось, чуть побледнел.
— Ну, та девушка, что приносила монету.
Он побледнел еще больше.
— О'кей, — сказал я. — Нет, не девушка, мужчина, ее помощник. Какой он из себя?
Он сморщил губы, опять сложил ладони горкой.
— Мужчина средних лет, полный, пять футов и семь дюймов роста, фунтов 170 весом. Он назвался Смитом. Одет в голубой костюм, черные туфли, зеленую рубашку и такого же цвета галстук, шляпы на нем не было. В кармане пиджака коричневый платок с каймой. Волосы русые, чуть седые. На макушке лысина в полдоллара и на щеке шрам в два дюйма. Кажется, слева. Да, слева.
— Неплохо, — сказал я. — Дырку на правом носке не заметили?
— Ах, совсем забыл снять с него ботинки.
— Досадное упущение, — сказал я.
Мы замолчали, глядя друг на друга полу-пытливо, полу-враждебно, точно новые соседи. Вдруг он опять засмеялся.
Пятидолларовая бумажка по-прежнему лежала на столе, прямо перед ним. Я протянул руку и взял ее.
— Возьму-ка я ее себе, — сказал я, — раз уж разговор пошел о тысячах.
Оборвав смех, он пожал плечами.
— Завтра, в одиннадцать, — сказал он, и пожалуйста, без фокусов, мистер Марло. Не воображайте, что не сумею себя защитить.
— Надеюсь, — сказал я, — тем более, что в руках у вас динамит.
Я вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, прошел первую комнату, открыл дверь в коридор и закрыл ее, не выходя из комнаты. Конечно, должны были быть слышны мои шаги по коридору, но дверь была закрыта, и я надеюсь, старик не забыл, что у моих ботинок резиновые подошвы. Я подкрался по дырявому ковру к его двери и встал за ней возле столика с пишущей машинкой. Детский трюк, который иногда удается, особенно после умной болтовни и острот. Как финт в футболе. Если бы ничего не получилось, мы бы еще немного поиздевались друг над другом.
Трюк сработал. Из-за двери послышалось сморкание, потом петуший смех, потом кашель, скрипнуло кресло и послышались шаги.
Из двери дюйма на два высунулась грязная седая голова. Она замерла на мгновение, оглядывая комнату (я перешел во взвешенное состояние), потом исчезла. Пальцы с грязными ногтями соскользнули с края двери и дверь, щелкнув, захлопнулась. Ко мне вернулось дыхание, и я приник ухом к двери.
Послышался скрип кресла, стало слышно, как он набирает телефонный номер. В одно мгновение я схватил трубку телефона, стоявшего на столике. Ему долго не отвечали, наконец, мужской голос проговорил: «Да?».
— Флоренс-аппартментс?
— Да.
— Могу я поговорить с мистером Ансоном из квартиры 204?
— Подождите у телефона, я погляжу, дома ли он.
Мы стали ждать. В трубке был слышен шум, — особенно досаждал репортаж о бейсбольном матче, — вероятно, где-то рядом был радиоприемник. Потом тот же голос сказал:
— Его нет. Что ему передать?
— Я позвоню попозже, — сказал мистер Морнингстар.
Я положил трубку, быстро скользнул к двери, медленно-медленно открыл ее (со скоростью падающей снежинки), потом, прильнув к двери всем телом (чтобы заглушить звук), вышел и закрыл ее.
Я восстановил дыхание только у лифта. Достал карточку, которую дал мне Джордж Ансон Филипс в вестибюле отеля «Метрополь». Тогда у меня не было времени рассмотреть ее как следует. На ней четко значилось: Корт-стрит, 128, Флоренс-апартментс, квартира 204. Я все еще держал ее в руке, когда пришел лифт, гремя, как грузовик с гравием на крутом повороте.
Было 3 часа 50 минут.
8
Банкер-хилл — старый, ветхий, заброшенный воровской город. Когда-то здесь селились люди из верхних слоев общества. С той поры сохранились готические особняки с лепкой, с угловыми окнами «фонарем», со стрельчатыми башенками и большими верандами. Теперь комнаты в этих особняках сдавались, паркетные полы истерлись, широкие плавные лестницы покрыл тот дешевый лак, который называется грязью. В высоких залах высохшие владелицы особняков переругивались с вороватыми слугами. На широких верандах сидели старики, солнце грело их ноги в заплатанных туфлях. Взгляд их был устремлен в пустоту, на лицах застыло выражение, какое бывает у генерала, проигравшего битву.