— Спасибо.
Он открыл две банки, наполнил свой грязный стакан и достал для меня другой, не чище. Я сказал, что буду пить прямо из банки.
— Десять центов, — сказал он.
Я отдал ему монету.
Сунув монету в жилетный карман, он пододвинул себе стул, сел на него, вытянул свои костлявые с острыми коленками ноги и, опустив руку между колен, уставился на меня.
— Не нужны мне ваши пять долларов, — сказал он.
— Вот это хорошо, — сказал я. — Откровенно говоря, я и не собирался их отдавать.
— Умник, — сказал он. — Да и за что? Ничего не произошло. Все у нас тихо и спокойно.
— Пожалуй, даже слишком. Вот только сверху уже доносится орлиный клекот.
Он широко улыбнулся.
— Давайте, острите, — сказал он, — все равно на меня не действует.
— Совсем, как на королеву Викторию.[6]
— Не понял.
— Конечно, где уж, — сказал я.
Такой разговор всегда бодрит меня, я становлюсь смелее и находчивее.
Я вынул бумажник и достал из него карточку, не свою, конечно. На ней было написано: Джеймс Б. Поллок, компания по возмещению убытков, разъездной агент. Одновременно я пытался вспомнить, какой он из себя, этот Джеймс Б. Поллок, где я с ним встречался. Так и не вспомнив, я отдал карточку морковному человеку.
Прочитав, он почесал уголком карточки нос.
— Значит, из полиции? — спросил он, и так и впился в меня зелеными глазками.
— Драгоценности, — сказал я, неопределенно махнув рукой.
Он задумался, а я попытался обнаружить в нем хоть какие-нибудь признаки беспокойства. Безуспешно.
— Всякое бывает, — согласился он. — Только у нас вряд ли. Правда есть тут один, но вид у него приличный.
— Может быть, я на ложном пути, — сказал я.
Я описал ему Джорджа Ансона Филипса таким, каким я знал его, когда он был жив: его коричневый костюм, темные очки, шоколадного цвета шляпу с коричневой и желтой лентой. Только сейчас вспомнил, что шляпы в ванной не было. Куда она делась? Наверное, он понял, что она слишком заметная и выбросил ее. Неплохая блондинистая голова была у него, подумал я с грустью.
— Ну как, похож?
Морковный человек опять задумался. Пристально глядя на меня, он, наконец, кивнул и, держа в сжатых пальцах длинной сильной руки карточку, провел ею по зубам, словно палкой по штакетнику забора.
— Черт побери, много их тут шляется, — сказал он, — этот живет уже неделю. По виду ни за что не скажешь, что вор. Разве бы он попал сюда, если б мы знали, кто он такой.
Мне с трудом удалось сдержать себя, чтобы не расхохотаться.
— Как вы посмотрите на то, чтобы мы вместе с вами осмотрели его квартиру в его отсутствие?
Он тряхнул головой.
— Мистер Палермо за это не похвалит.
— Мистер Палермо?
— Владелец похоронного бюро, что через улицу, напротив. Дом принадлежит ему, как и еще куча домов в нашем районе. Фактически здесь все его, — он дернул губой и подмигнул мне. — В его руках голоса на выборах. С таким парнем не надо ссориться.
— Ну, чем бы он там ни занимался, выборами или просто валял дурака, только мы должны подняться наверх и осмотреть квартиру.
— Послушай, — не серди меня, — сказал он резко.
— Плевать мне на твои чувства, — сказал я, — пойдем осмотрим квартиру.
Я бросил пустую банку из-под пива в мусорное ведро, не попал и она с грохотом откатилась на середину комнаты. Морковный человек вскочил со стула, взмахнув руками, потом ударил в ладони и вдруг сказал:
— Мне кажется, я что-то слышал насчет пятерки, — сказал он, и пожал плечами.
— Это было и прошло, — сказал я. — Теперь есть кое-что получше. Но сначала пойдем осмотрим квартиру.
— Если ты повторишь это еще хоть раз — он провел ладонью правой руки по губам.
— Уж не собираешься ли ты вытащить пистолет? Мистер Палермо за это не похвалит, — сказал я.
— Пошел ты к черту вместе с мистером Палермо! — выкрикнул он в бешенстве.
Лицо его почернело от гнева.
— Интересно бы знать, как мистер Палермо расценит такое отношение.
— Слушай, — проговорил морковный человек медленно. Он опустил руки вдоль туловища и сильно наклонился ко мне, — слушай. Я вот сижу здесь и пью пиво. Одну, две банки, хочу — три. Какого черта? Все нормально, прекрасный день, впереди прекрасный вечер. И тут вдруг являешься ты.
Он с отчаянием махнул рукой.
— Пойдем осмотрим квартиру.
Он выбросил вперед стиснутые кулаки, потом внезапно развел руки, растопырив напряженные пальцы.
— Эх, если бы не работа, — проговорил он.
Я открыл было рот.
— Да молчи ты! — заорал он.
6
Королева Виктория (1819–1901), Королева Великобритании (1837–1901), долгие годы страдала душевным расстройством.