Квадратная комната с двумя окнами, выходящими на запад. Занавесок на окнах не было, на подоконниках — слой пыли. Почти квадратный письменный стол, возле него вращающееся кресло и еще два простых грязных деревянных стула с прямыми спинками. На столе только старое пресс-папье, дешевая подставка для авторучки и круглая стеклянная пепельница, в которой был пепел от сигары. В ящиках письменного стола валялись транспаранты, ручки, перья для них, канцелярские скрепки, еще несколько старых пресс-папье, четыре непогашенных двухцентовые марки, конверты, несколько бланков для деловых писем с отпечатанными заголовками и несколько учетных бланков.
Проволочная мусорная корзина была битком набита. Целых десять минут потратил я на то, чтобы тщательно разобраться в этом мусоре. И недаром, — теперь я точно знал, что Х. Р. Тигер, зубоврачебный техник, обслуживал зубных врачей из бедных районов города, тех самых дантистов, кабинеты которых обычно находятся на вторых этажах небольших магазинчиков. Они не в состоянии выполнить сами техническую работу, обратиться в большие, хорошо оборудованные лаборатории они не могут из-за недостатка средств, и поэтому предпочитают иметь дело с такими же бедняками, как и они сами.
А главное, я нашел здесь квитанцию об уплате счета за газ, на которой стоял домашний адрес Тигера: Тоберман-стрит, 1354Б.
Запихав мусор обратно в корзину, я выпрямился и подошел к деревянной двери с надписью: Лаборатория. В дверь был врезан новенький замок, к которому мой ключ не подходил. Ничего не поделаешь. Погасив лампу в прихожей, я захлопнул дверь и вышел в коридор.
Лифт был внизу, и я вызвал его. Войдя в лифт, я бочком проскользнул мимо Попа Грэнди, держа ключи у себя за спиной, и незаметно повесил их на гвоздь у него над головой. Ключи слегка звякнули, ударившись о стенку, и он усмехнулся.
— Ушел, — сказал я. — Наверное, сегодня ночью. Унес с собой все барахло. В письменном столе ничего не осталось.
Поп Грэнди кивнул.
— Тащил два чемодана. А мне-то что, тут многие таскают чемоданы. Я думаю, он собрал монатки и бросил работу.
— И какая же у него работа?
Опять я задал пустой, праздный вопрос. Лифт, громыхая, спускался вниз.
— Какая? Да делает зубные протезы для ублюдков вроде меня.
— Не могли бы вы мне сказать, — спросил я его, когда он с трудом распахнул двери лифта, — какой цвет глаз у колибри? Мне кажется, это вам вполне по силам.
Он усмехнулся.
— Чего он натворил-то?
— Поеду к нему домой и разберусь, — сказал я. — Мне кажется, этот малый просто смылся.
— А я бы с ним поменялся местами, — сказал Поп Грэнди. — Даже если он отвалил во Фриско,[13] и его там сцапают, все равно я бы поменялся с ним местами.
24
Тоберман-стрит — широкая, пыльная улица, отходящая от Пико-стрит. Двухэтажный, выкрашенный белой и желтой краской дом смотрит на юг. Войдя на крыльцо, я открыл входную дверь. На первом этаже две квартиры, расположенные под прямым углом друг к другу. Квартира 1354Б была на втором этаже. Я нажал на кнопку звонка и держал ее, хотя был уверен, что мне никто не откроет. Мне казалось, что я непременно заинтересую соседей.
Действительно, открылась дверь квартиры 1354А, и из нее выглянула маленькая темноволосая женщина с очень живыми глазами. Она только что вымыла волосы и уложила их с помощью сложной системы заколок.
— Вы к миссис Тигер? — визгливо спросила она.
— Я — к мистеру, но можно и к миссис.
— Они вчера поздно вечером уехали в отпуск. Много времени отняла погрузка, и они запоздали. Они просили меня сказать, чтобы им перестали приносить молоко и газеты. Они ужасно торопились, все вышло как-то внезапно.
— Благодарю. Какой у них был автомобиль?
Вдруг из открытой двери раздался душераздирающий любовный диалог, который подействовал на меня так, словно меня съездили по лицу мокрой тряпкой.
Женщина с живыми глазами спросила:
— Вы их друг?
В ее голосе подозрение читалось столь же четко, как бездарность в радиопостановке.
— Наплевать, — сказал я грубо. — Деньги все могут, и я все равно узнаю, на какой машине они уехали.