Этот взгляд сразу отыскал мое окно. И исчез. Погас свет, и сгинул во мраке сам Торвальд.
Порой явления воспринимаются только нашими органами чувств, без участия сознания, которое не вникает и их истинный смысл. Мои глаза видели тот взгляд. Мое сознание отказалось выплавить из увиденного правильное умозаключение.
"Он ничего не значит, этот взгляд, – подумал я. – Всего лишь случайный выстрел, который неожиданно попал в центр мишени".
Замедленная реакция. Безмолвный телефонный звонок.
Чтобы узнать голос? И вслед за этим напряженная темнота, в которой мы оба могли играть в одну и ту же игру – украдкой, невидимые друг для друга, вглядываться в квадраты окон противника. Недавняя вспышка света – стратегическая ошибка, но он не мог поступить иначе. Его прощальный взгляд, излучавший лютую злобу. Все эти факты осели на дно, не растворившись. Мои глаза сделали свое дело, это сплоховал мой мозг – вернее. Он запоздал с выводом.
В знакомом прямоугольнике, образованном задними стенами домов, было очень тихо. Тишина словно затаила дыхание. И вдруг в нее вторгся возникший из ниоткуда звук. Молчание ночи пронзила характерная трель сверчка. Я вспомнил о примете Сэма, которая, по его словам, всегда сбывалась.
Если это так, плохи дела у кого-то в одном из этих дремлющих вокруг домов…
Сэм ушел каких-нибудь десять минут назад. А теперь он вернулся, видно, что-то забыл. И все из-за этой выпивки.
Может быть, шляпу, а может, даже ключ от своей лачуги на окраине. Он знал, что я не могу сойти вниз и впустить его, поэтому старался открыть дверь без шума, наверное, думая, что я уже заснул. Снизу до меня доносилась лишь слабая возня у замка входной двери. Это был один из тех старомодных домов с крыльцом и незапиравшейся наружной дверью, створки которой свободно хлопали всю ночь; затем шел тесный вестибюль и наконец еще одна дверь, которая открывалась простым ключом. От алкоголя его рука несколько утратила твердость – впрочем, он и раньше иногда открывал этот замок не сразу. С помощью спички он нашел бы скважину быстрее, но ведь Сэм не курит. Вряд ли у него при себе есть спички.
Теперь звук прекратился. Должно быть, он махнул на это рукой, на это неизвестное мне дело, отложив его до завтра.
В дом он не вошел – мне слишком хорошо был знаком тот грохот, с которым за ним обычно захлопывалась предоставленная самой себе дверь; сейчас же я не услышал ничего похожего на стук.
И вдруг меня осенило. Почему именно в этот миг – я не знаю. Дело тут в неких таинственных процессах моего сознания. Это вспыхнуло, как порох, к которому после долгого путешествия по шнуру наконец подобрался огонь.
Вышвырнуло из моей головы все мысли о Сэме, о входной двери, обо всем. Притаившись, это выжидало там с сегодняшнего послеполудня и только сейчас… Еще одна замедленная реакция. Будь она трижды проклята.
Оба они, агент по найму и Торвальд, одновременно отошли от окон гостиных. Слепой промежуток стены, и вот они вновь появилась у окон кухонь, как прежде, один над другим. И как раз тогда возникла обеспокоившая меня помеха, ошибка или еще что-то. Человеческий глаз вполне заслуживает доверия. Был нарушен не ритм их движения, а их параллельность, или как там это называется. Отклонение шло по вертикали, а не по горизонтали. Получился как бы "прыжок вверх".
…Наконец-то. Теперь я знал все. И не мог ждать.
Слишком уж это было здорово. Им нужен труп? Пожалуйста.
Как бы он ни был обижен, Бойну теперь не отвертеться от разговора со мной. Не теряя времени, я набрал в темноте номер его полицейского участка, отыскивая на ощупь отверстия диска. Он поворачивался почти бесшумно, только слегка пощелкивал. Даже тише, чем тот сверчок…
– Он давно ушел домой, – сказал дежурный сержант.
Я не мог ждать.
– Ладно, тогда дайте мне его домашний телефон.
Он на минуту отошел, потом вернулся.
– Трафальгар, – произнес он. И ничего больше.
– Что? Трафальгар, а дальше?
Молчание.
– Алло? Алло? – я постучал по аппарату. – Телефонистка, меня прервали. Соедините меня с тем же номером.
Она тоже не отозвалась.
Меня не прервали. Был перерезан мой провод. Это произошло внезапно, как раз посреди… – А так перерезать его можно было только где-то здесь, в доме. Снаружи он уходил под землю.
Замедленная реакция. Теперь уже последняя, фатальная, слишком запоздалая. Безмолвный телефонный звонок. Взгляд оттуда, безошибочно попавший в цель. "Сэм", пытавшийся незадолго до этого вернуться.
Смерть была где-то здесь, рядом со мной, в доме. А я не мог двигаться, не мог встать с этого кресла. Если бы мне и удалось сейчас связаться с Бойном, все равно уже слишком поздно. Я мог бы, конечно, крикнуть во двор в расчете на спящих за всеми этими окнами соседей. Мой крик заставил бы их броситься к окнам. Но он не мог заставить их вовремя примчаться сюда. Когда они сообразят, из какого дома этот крик доносится, он уже смолкнет, все будет кончено. Я не открыл рта. Не потому, что я такой храбрый, а просто, судя по всему, это было бесполезно.
Через минуту он будет здесь. Наверное, он уже на лестнице, хотя я и не слышал его шагов. Ни малейшего скрипа. Скрип был бы очень кстати – указал бы, где он сейчас находится. А так я был словно заперт в темном помещении наедине с бесшумно извивающейся коброй.
У меня в комнате не было никакого оружия. На стене висела полка с книгами – я до них мог в темноте дотянуться.
Я, который никогда не читал. Книги бывшего хозяина квартиры. Над ними возвышался бюст не то Руссо, не то Монтескье – я так и не мог окончательно решить, чей именно.
Чудовищное изделие из неглазурованной глины, но и оно появилось здесь еще до меня.
Не вставая с кресла и изогнувшись всем телом, я потянулся кверху и отчаянным усилием попытался схватить его. Дважды мои пальцы соскальзывали с бюста, с третьего захода я покачнул его, а в результата четвертой попытки он очутился внизу, у меня на коленях, вдавив меня в кресло. Подо мной на сиденье лежал плед. В такую погоду я не прикрывал себе ноги. Я использовал его как подушку, чтобы сделать сиденье помягче. Рывками вытащив его из-под себя, я завернулся в него, как индеец в одеяло. Скорчившись, я забился поглубже в кресло, но моя голова и одно плечо оказались снаружи, за подлокотником – между креслом и стеной. Я поставил бюст на свое другое плечо, где, ненадежно балансируя, он должен был изображать вторую голову, по уши закутанную в плед. Я надеялся, что сзади, в темноте, его можно будет принять за…
Я громко захрапел, как человек, спящий тяжелым сном в сидячем положении. Это было не так уж сложно, от напряжения я все равно дышал с трудом.
Он необыкновенно искусно умел обращаться с дверными ручками, петлями и прочим. Я так и не услышал, когда открылась дверь, а ведь она была прямо за моей спиной. Меня коснулось лишь слабое дуновение воздуха. Я ощутил это кожей головы – настоящей, – которая у корней волос взмокла от пота.
Если это будет нож или удар по голове моя хитрость подарит мне еще один шанс, и я знал, что это самое большее, на что я мог рассчитывать. Руки и плечи у меня достаточно сильны. После первого удара я медвежьей хваткой прижал бы его к себе и сломал бы ему шею или ключицу. Если же в ход пойдет пистолет, в конце концов он со мною все-таки разделается. Разница в каких-нибудь несколько секунд. Я знал, что у него есть пистолет, из которого он собирался пристрелить меня на улице, у Лейксайд-парка. Я надеялся, что здесь, в доме, чтобы обеспечить себе более спокойное бегство…
Вот оно!
Вспышка выстрела, словно трепещущая слабая молния, на секунду озарила комнату, до этого совершенно темную. Бюст на моем плече подпрыгнул и разлетелся на куски.