Не знаю, сколько я шел так в полной тишине, чувство времени отказало, лоб пылал, руку дергало, но я упорно топал на север.
Встреча произошла уже под утро, когда я уже плохо понимал происходящее и абсолютно механически переставлял ноги, слабо соображая, куда я иду и зачем. Темнота вдруг шевельнулась, обретая вполне себе человеческие черты — метрах в тридцати от себя я увидел крысу, замотанного по их обыкновению в тряпье с ног до макушки, которая копошилась на земле вприсядку, занимаясь своими крысиными делами.
— Хорошая крыса — дохлая крыса! — хрипло прокаркал мой голос, — Иди сюда грязнуля, дядя тебя не больно убьет!
Про автомат, висящий на плече я даже и не вспомнил, приготовившись зажарить каннибала разрядом.
Крыса обернулся на звук моего голоса, и я обомлел — его глаза светились тем же самым мертвенно голубым светом, каким мерцало Око на горизонте.
Этот демон что-то недовольно прошипел-пробулькал, после чего опустился на четвереньки и скрылся в темноте с такой скоростью, что я не успел ни приласкать его разрядом, ни выстрелить из автомата. Что это было, блядь? У меня уже начались галлюцинации или эта крыса сейчас разговаривала со мной на том же булькающем, шипящем языке, на котором бормотал Шорох?!
Вспомнив, наконец, про автомат, я снял его с предохранителя и направился к тому месту, где застал крысу.
Ну что же, теперь я знаю, кто собирает головы, чтоб устраивать из них икебаны. Передо мной на обломках пластиковых труб торчали три головы. Причем башки были местные, ну в смысле крысиные — предельно истощенные и с впалыми щеками, разрез глаз самый что ни на есть семитский. Клянусь, я увидел животный ужас, застывший в мертвых глазах одной из крыс. Оно, впрочем, и неудивительно — этот демон в человеческом обличии со светящимися глазами способен до усрачки испугать хоть кого, особенно если выскочит неожиданно. Вот теперь я понял, почему по ночам здесь так тихо и все забиваются по норам — с такими ночными жителями это совсем неудивительно.
Идти дальше вслепую я не рискнул, да и демон пустыни вполне возможно бродил где-то рядом, намереваясь пополнить свою коллекцию голов еще одной, так что я забился в первый попавшийся более-менее уцелевший дом выбрал в нем закуток и закидал все подходы камнями, пластиковыми банками и прочим мусором. Вряд ли это поможет с той тварью, что я видел этой ночью — двигалась она нечеловечески быстро и ловко, но это не значило что в этом проклятом городе нет других опасностей.
Устроившись в углу спиной к стене, я выщелкнул из блистеров таблетки антибиотика, жаропонижающего и противоспалительного и закинул в рот, запил таблетки, подсоленной водой, что была налита во фляжку Марка. Меня немедленно пробило холодным липким потом и зазнобило. Я с вздохом устроился поудобнее и погрузился в тревожную полудрему, вскидывая автомат на каждый шорох.
В таком режиме я провел остаток ночи и только с наступлением утра расстелил в своем углу спальник и упал на него, положив рядом автомат. Что-то мне подсказывало, что ночной демон с рассветом забился в свою нору и можно попробовать вздремнуть. С рассветом правда должны были активизироваться обычные крысы, но перспектива попасть в желудок к местным асоциалам-каннибалам уже не казалась такой ужасной, по сравнению с перспективой угодить в лапы к потусторонней твари со светящимися глазами.
Короткий сон не принес мне облегчения — наоборот стало хуже. После пробуждения слабость была такая, что я не смог с первого раза подняться с лежанки. Во рту было сухо как в пустыне, распухший язык едва помещался во рту. Я приник к фляге, допив воду. Господи, как мне погано! Осторожно развернув бинт, которым замотал прокушенную руку, я поморщился: место укуса опухло так, что я едва мог шевелить пальцами. Из ранок сочилась какая-то неприятного вида зеленая сукровица. Стрелять этой рукой у меня не получится точно. Да и какая может быть стрельба, когда от не слишком резкого движения начинает кружиться голова?
Я выпил еще одну половинку таблетки антибиотика и по стеночке вышел из занимаемого помещения. На улице было светло и жарко. За ночь я прилично отшагал от точки старта — знакомых ориентиров поблизости не наблюдалось. Разрушенные небоскребы Дохи по-прежнему торчали по правую руку, а значит с пути я не сбился и ночью брел в нужном направлении. Теперь надо было решить — продолжать мне ночные переходы или рискнуть выйти при свете дня? Судя по прошедшей ночи, темное время суток здесь не менее опасно, чем светлое. Зато днем на открытом пространстве здесь становится очень жарко — есть риск поймать солнечный удар. Ладно, пойду потихоньку днем, если расхожусь, то продолжу путь ночью.