И снова Бренна услышала славную и мучительной песню льющейся воды, а затем она коснулась ее губ. Леиф тонкой струйкой полил ей лицо из ковша. Блаженная прохлада освежила ее кожу, просочилась сквозь сомкнутые губы и коснулась распухшего языка. Это было слишком хорошо. Бренна не сдержала стона.
— Я понимаю твою ненависть. Но, Бренна, я твой друг до сих пор. И это из-за меня Эйк тебя не убил. И Вали. И, я надеюсь, в живых остались наши друзья. Нас было слишком мало, чтобы победить его. Так что я помогу тебе оставаться в живых до тех пор, пока не появится возможность вернуть тебе свободу.
— Вали жив? — ее сумасбродное сердце на мгновение остановилось.
— Он жив. И ты тоже. Эйк считает, что я убил его, но я не убивал. Я лишил его сознания, но он будет жить.
Сказав это, он снова подал ей ковш. На этот раз она подняла скованные руки и поднесла его к губам. Она бы выпила все, если бы Леиф не убрал ковш от ее губ.
— А я? Ты не мог тоже ударить меня, чтобы я потеряла сознания?
Бренна ненавидела мольбу в своем срывающемся голосе, но этот кусочек доброты и луч надежды словно открыл трещину в ее сердце.
Она почувствовала его руки на своем лице. Когда она не отшатнулась, он мягко отвел назад ее спутанные волосы.
— Эйк бы не оставил тебя, живой или мертвой. Я бы не смог тебя спрятать. Ты — его дар богов. Он был взбешен тем, что ты хотела уйти от него. Пожалуйста, прости меня, но это была моя идея, это я посоветовал ему сделать тебя рабыней. Это единственное, что могло не дать ему убить тебя.
— Я не буду служить ему. Вали придет, и мы убьем Эйка и всех, кого он любит.
— У Вали нет корабля, Бренна, и с ним осталось всего несколько мужчин. Я верю, что он придет, но нескоро. Ему нужно сначала построить мореходное судно и собрать войско. Пока ты должна жить. И должна дать Эйку, чего он хочет. Жить — вот, что главное. Возможно, мы найдем способ сами, и к моменту прибытия Вали ты уже будешь свободна.
Он нашел в темноте ее руки и вложил в них небольшой кусок жесткого хлеба. Бренна сунула его в рот и проглотила так быстро, что даже не почувствовала вкуса.
Но запах, прекрасный запах хлеба, остался с ней.
— Еще. Пожалуйста.
Он сначала дал ей попить, а потом протянул еще один кусок.
— Хватит, Бренна. Ты ела давно, если тебя вырвет, пользы не будет. Я приду снова, как смогу, ночью. Я постараюсь принести травы, чтобы облегчить твою лихорадку. Но я должен быть осторожен. Я не могу сейчас потерять доверие Эйка. Он должен доверять мне вплоть до момента, когда мы сможем ему отомстить. И тогда мы оба сделаем это.
Бренна откусывала по маленькому кусочку, стремясь продлить ощущение на языке.
— Я не могу служить ему, Леиф. Я верно служила ему долгие годы, и все же он уничтожил бы все, что я люблю. Он еще может это сделать. Я не могу служить ему, независимо от цели. Я не буду.
— Если ты откажешься, Бренна, сначала он сломает тебя — и тогда, когда ты сломаешься или ему надоест тобой заниматься, он просто тебя убьет.
Ей нужно было просто заставить его играть по ее правилам — хотя бы до тех пор, пока она не обретет силы, чтобы убить его.
oOo
Вода, которую принесли ее тюремщики, была солоноватой на вкус и грязной. Еды не предложили. Но Леиф пришел вечером с чистой водой и хлебом. Он даже принес ей небольшой кусок мяса. И травы, чтобы сбить жар.
Он приносил травы три раза — и ее лихорадка прошла.
Однажды днем один из ее тюремщиков, пухлый, красноносый брюнет по имени Игул — она знала его с детства, он всю жизнь жил в Гетланде — вломился в ее тюрьму, распахнув дверь и ослепив ее ворвавшимся внутрь солнечным светом. Бренна заморгала от резкого света и попыталась разглядеть своего незваного гостя.
Обычно, приходя, он с размаху ставил перед ней ведро воды и проверял цепи, отпуская грубые замечания по поводу ее вида. Бренна отползала назад к стене, насколько могла. У него была жуткая репутация, он очень жестоко обращался с плененными женщинами. Он не касался ее, но она не теряла бдительности. Око Бога давало ей некоторую защиту даже сейчас. Ее собственное отношение к суевериям изменилось во время жизни в Эстландии. Пока Бренна не поняла, что чужой страх и трепет может быть использован в нужных ей целях, она хотела стать обычной. Но теперь она признала их по-настоящему мощным оружием и щитом.
Она пришла к пониманию самой себя там, в Эстландии, и больше не была сама себе врагом. Теперь Бренна осознавала силу своего ока, и в нынешнем положении была даже благодарна своей непохожести на других. Она давала ей защиту.
На этот раз она заметила, что вода в ведре была чистой, а вместо ковша в ней плавала какая-то тряпка.
Еще один человек вошел в помещение, держа меч обнаженным. Бренна не узнала его, но тут же поняла, что она в опасности. Она отшатнулась, и цепь тут же снова притянула ее к земле.
Игул нагнулся и схватил ее за волосы, а потом наклонился так, чтобы их лица оказались на одном уровне.
— Ярл хочет тебя видеть. Ты не сможешь появиться в таком виде в большом зале, так что я собираюсь смыть с тебя это дерьмо. Я освобожу тебе руки, но если начнешь драться, мой друг засадит меч тебе в дырку так глубоко, что ты почувствуешь вкус железа. Ты поняла меня?
Голод, лихорадка и цепь, приковавшая Бренну к земле, лишили ее сил на любое сопротивление. Они могли бы делать с ее телом все, что хотели, — и даже если бы ей и дали свободу, она не смогла бы их остановить.
Она кивнула.
Игул расстегнул кандалы на ее запястьях, а затем освободил и шею.
— Ты делаешь, что я говорю, — проворчал он и дернул ее за руку, ставя на ноги.
Ноги Бренны взорвались дикой болью. Колени тут же подкосились, и она упала.
Игул снова присел на корточки.
— Или ты стоишь, или я снова надену цепи и прикую тебя к стене.
Он снова дернул ее вверх, и в этот раз, несмотря на боль и слабость, Бренне удалось устоять на ногах.
Затем Игул порвал прямо на ней ее грязную драную одежду. Бренна стояла голая перед этими двумя мужчинами, и любым, кто проходил мимо открытой двери. Ей уже не хватало сил, но она выпрямила спину и расправила плечи. Она не будет выглядеть жалкой перед этими подлыми людьми.
Когда он посмотрел на ее лицо, она уставилась прямо ему в глаза. Игул не выдержал ее прямого взгляда и отвернулся. Он боялся ее. Даже сейчас.
Вода была ледяной, и Игул особенно не церемонился, отмывая грязь с ее тела. Он был особенно жесток и особенно внимателен к тем частям ее тела, прикосновение к которым, по его мнению, могло ее унизить. Его рука с жесткой и уже грязной тряпкой снова и снова забиралась между ее ног. Он делал ей больно, он был ей противен, но она стояла молча и глядя прямо перед собой. Она заставит его заплатить за это.
Закончив, Игул вылил остатки воды ей на голову. Потом, пока ее тело было еще мокрым, он развернул сверток с легкой шерстяной туникой и приказал ей продеть руки в рукава.
— Ты по-прежнему выглядишь как полудохлая крыса, но пока сойдет.
Он снова сковал ее, только уже длинной цепью, и ощущение прикосновения железа было более болезненным на мокрой коже. Затем он натянул цепь и потащил Бренну за собой на дневной свет.
oOo
Большой зал был почти пуст. Эйк сидел в обтянутом мехом кресле, его поза выражала покой. Его подросшие сыновья, Колдер, Эйвинд, и Ульф, сидели рядом. Леиф был с ними. И Вигер.
Бренна не видела Вигера с момента того праздника в Эстландии. Она помнила, что в тот день потеряла его из виду. Она спросила себя, играл ли он какую-то роль в предательстве. Должно быть, играл.
Она долго смотрела на Вигера, окатывая его презрением, пока он не отвернулся. «Да», — подумала Бренна. — «Вигеру тоже придется отведать вкус железа».
Пока у нее не было ни щита, ни меча. Но это было делом времени.
— Бренна, Око Бога, — сказал Эйк, обратив ее внимание на себя. — Как добралась?