— Спокойно, Бренна.
— Леиф. Ты в безопасности?
Он нанес еще немного пасты на рану.
— Да, но Эйк что-то подозревает, и он недоволен моим поведением вчера.
— Только вчера?
Казалось, она провела здесь уже годы, если не больше. Каждый день казался ей вечностью с тех пор, как ее забрали из Эстландии.
— Бренна, пожалуйста, послушай. Я немногое смогу для тебя сделать, если ты будешь упрямится. Я принес тебе мазь и подстилку, но только потому, что выпросил их у Колдера. Я припугнул его тем, что его отец наверняка навлечет на себя гнев богов, если будет с тобой так обращаться. Но я сомневаюсь, что сдержанность Эйка безгранична. Насчет тебя с ним говорить бесполезно. Если ты хочешь обрести свободу и воссоединиться с мужем, то ты должна жить. Подчинись, Бренна.
Но мысль о том, чтобы сдаться Эйку, была для нее невыносима.
— Я не могу, Леиф. Я не могу служить ему, неважно, что он будет делать, чтобы попытаться заставить меня.
— Я не хочу сказать, что ты сдашься. Подчинись на деле, а не в душе. Какие возможности у тебя в этой тюрьме? Но если ты окажешься в зале, у тебя может появиться шанс. А здесь его не будет. Так скажи ему, что ты подчинишься. Он будет доволен, и тебе это сыграет только на руку. Он исцелит тебя и будет обращаться с тобой, как с любимой собакой. И здесь есть люди, которых мы можем привлечь к нашему делу. Пусть видят, что Эйк сделал с Оком Бога, пусть знают. Там у тебя будет шанс. Но оставаясь тут, взаперти, в одиночестве, ты его лишаешься.
Даже сквозь боль, разрывающую ее разум, она чувствовала его правоту. Эйк попытался сломать ее, и если ему это не удастся сделать, то вскоре они дойдут до той точки, за которой останется только смерть. И тогда он победит.
Сможет ли она притвориться, что сдалась? Сможет ли она вести себя с ним, как если бы она была приручена, пока не наберется сил, пока не сможет извернуться и укусить его? Сможет ли она дождаться Вали и оставаться сильной, чтобы помочь ему расквитаться с Эйком?
Хватит ли у нее сил?
Да. Хватит.
Глава 20
Вали сидел на носу их ветхой лодчонки и смотрел на горизонт. Куда бы он ни глянул, мир был одинаков: тяжелое, темно-серое небо и тяжелая, темно-серая вода. Так было вот уже несколько дней. Небо посветлело, но не настолько, чтобы проглянуло солнце. Ночь казалась совершенно бескрайней, непроницаемо-черной.
Не имея ориентира, ничего не видя за этой сплошной серой стеной, они могли как стоять на месте, так и ходить по кругу. Разум его метался, пытаясь найти решение.
Вали наклонил голову и закрыл глаза, заставляя свой разум сосредоточиться на одной мысли. Когда головокружение утихло, его воображение нарисовало ему образ Бренны в лесу Эстландии. Она сидела на берегу ручья, как в тот день, когда они поговорили в самый первый раз.
Этот образ успокоил его, и Вали смог подумать.
Они плыли вот уже много дней — слишком много дней. Они уже должны были достичь дома. Но не было слышно птиц, не было видно земли.
Они заблудились в открытом море, как и предсказывал Орм. Даже строго распределенные запасы еды и воды через несколько дней подойдут к концу.
Боги покинули их. Он не вернется за своей женой, не спасет ее, не увидит ее в этой жизни.
Он думал о ночи, когда их сын родился и умер. Леиф сказал тогда, что Вали может разгневать богов своей яростью. Возможно, так и было.
Леиф. Вали затошнило при мысли о том, кого он называл другом. Он верил Леифу, как самому себе — и тот предал их — и особенно Бренну. Вали понимал, что вряд ли сможет отомстить Леифу, но надеялся, что кара богов все же настигнет его.
Он повернулся и сел на дно лодки, упершись спиной в борт. Перед ним сидели девять измученных и отчаявшихся душ, и все прекрасно понимали то, что понимал и он сам. И теперь они все просто ждали, пока море придет и заберет их.
Они потеряли двоих — Анна и Еха умерли во время нескончаемой бури, когда волны снова и снова бросали лодку вверх и вниз.
Те, кто остались, — пятеро налетчиков и пять деревенских; две женщины и восемь мужчин — все, кроме Ольги, были опытными моряками того или иного рода, пираты или рыбаки. Ольга обессилела от качки, мучаясь рвотой, как недавно Анна и Еха, но она была тверже и сильнее духом, чем они, и она крепилась, даже когда сам Вали начал терять веру в успех.
Лодка была небольшая и имела только три комплекта уключин (Прим. Уклю́чина — элемент гребного судна, в котором подвижно закрепляется либо судовой руль, либо весло). Когда море и воздух были спокойны, они двигались слишком медленно, и даже налетчики выбивались из сил. Слишком маленькая лодка, слишком мало гребцов.
Но это было уже неважно.
Несмотря ни на что, его отряд был жив, отдыхал, даже слышались разговоры. Ранее Орм решил, что видит проблеск солнца за непрозрачной пелериной облаков. Вали не видел его, но они все равно поставили парус, надеясь, что плывут на запад. По крайней мере, теперь ветер вел их вперед, и движение лодки поднимало команде дух.
Орм встал и пересек лодку, присев возле Вали. Он предложил ему воды из кожаной фляги. Вали покачал головой.
Старик не отступил.
— Ты сегодня еще не пил. И это не первый раз, когда ты так делаешь, Вали. Я вижу, ты отказываешься есть, чтобы мы поели. Но так нельзя делать. Ты должен оставаться сильным, Вали. Мы потеряем всякую надежду, если лишимся тебя.
Надежда уже была потеряна, и он это знал, и Орм знал. Но истинный воин сражался, пока не умер, с надеждой или без нее. Поэтому он кивнул и взял флягу.
Едва вода смочила его пересохший язык, Вали увидел, как парус в одно мгновение из наполненного превратился в пустой. Лодка замедлилась и остановилась. Он вернул Орму флягу.
— Спустить парус. Быстро
Орм кивнул и встал.
— Спустить паруса! — закричал он, направляясь в центр лодки.
Пока его команда пыталась убрать паруса, Вали встал и повернулся, пытаясь отыскать взглядом надвигающийся шторм.
И вот — он не знал, какая сторона света это была — где-то сбоку он увидел, как чернильное небо сливается с морем. Шторм двигался слишком быстро, море накрывала тьма. А потом он ощутил это: вкус дождя, запах воды и привкус соли на языке.
Он повернулся и бросился на помощь команде. У них было мало времени, чтобы убрать паруса и сделать из них укрытие. Это все, что они могли сделать, чтобы уберечь их крохотное суденышко в мире, где богам до людей не было дела.
oOo
До этого дня и ночи они не знали пьяного гнева Эгира (Прим. Эгир — в германо-скандинавской мифологии йотун мирового моря; его супруга Ран своей сетью ловит мореплавателей и останавливает корабли); это была милость богов, которую они себе вымолили жертвой. Но одна буря — и от милосердия не осталось и следа. Вали и его крохотная команда забились под паруса, которые они собрали и сложили, как можно быстрее. Пока дождь и ветер выли вокруг них, пока буря вонзала свои когти в борта лодки, Вали успел попрощаться с надеждами.
Проклиная свой эгоизм, он наделся только на то, что, умерев, он встретит Бренну и своего сына в мире мертвых. Да, он больше всего на свете хотел, чтобы Бренна была жива, и ошибкой было думать о ней, как о мертвой. Но чем оставаться в плену у Эйка, чья жестокость была неизмерима, для нее и вправду будет лучше умереть.
Ветер низко завыл, проносясь через их укрытие, подхватил и вздернул вверх парус. Какое-то мгновение паруса мотало из стороны в сторону, а потом они упали обратно на дно лодки.
Сверкнула молния. Вали увидел Якоба, который стоял, пытаясь поймать отвалившийся кусок паруса. В следующий миг паренек с криком свалился за борт.
Он едва ли был мужчиной, у него не было даже шанса начать творить свою историю героя. Не думая, Вали прыгнул за ним, ныряя в ледяную воду. Она была слишком черная, слишком мутная, слишком бурная, чтобы ему удалось найти мальчика, но он нырнул и поднялся наверх, и поплыл вперед, не думая о том, что его поиски с самого начала обречены на провал.