Ведь она бормотала «бесполезны», так что по типажу вроде все сходилось, включая извращения в метании икры. Но Бранд не спешил расслабляться, вдруг жрец что-то да заподозрил? Их, конечно, проверили, но мало ли.
— Да, малая жертва ради большого дела, — ответил главный. — Как считаешь, не стоит ли обработать одержимых?
— Наша цель — показать свой страх и отчаяние. Любое воздействие и Зовущий насторожится.
— Да, ты права, ты права, — покивал главный. — Но что, если твой удар не удастся?
— Я вспорю себя ножом! — выплеск свирепой ярости, рука на пояс, к ножу. — Пусть захлебнется в моей крови! Лучше так, чем… служить кому-то, кроме нашего повелителя.
Главный жрец еще покивал одобрительно, благословил на прощание и приказал готовиться к отправке. Трусы, подумал Бранд, все трусы, сверху донизу, и главный такой же. Убедился, что будет кому его прикрыть и обрадовался. Странно даже, что Ролло сумел частично пропихнуть свои идеи, но он, похоже, тоже сыграл на трусости. На том, что убить Проклятого не так страшно и опасно, как бегать потом от него.
— Отбери служителей! — властно взмахнул рукой Ролло, обращаясь к Бранду.
Игра на публику, для свидетелей-культистов.
— Не самых могучих, не самых лучших, но способных спуститься в глубины!
И в их числе будут сухопутные герои. Намекнуть про глубины, пусть Волна сдерживает воды.
— Вы! — рука Ролло ткнула в свидетелей. — Пойдете со мной!
Как будущие жертвы.
— Молчите о том, что услышали только что! Не дай Корэллос, Зовущий узнает о наших замыслах!
Ах вот оно что, подумал Бранд, изображая поклон. Наглость, достигшая вершины, но, пожалуй, только так и следовало сражаться, когда с двух сторон находились враги сильнее их самих. Нанести удар от имени жрецов, сообщить Проклятому об их планах, чтобы как следует порубали друг друга, а самим отлежаться в сторонке, добить оставшихся.
— Полная готовностью к бою! Лучшее оружие, лучшие зелья, артефакты, самые отборные молитвы!
Хотя бы с планом действий все ясно, думал Бранд, устремляясь коридорами туда, где держали «одержимых». Он еще и сам не знал, где их держат, но самоуверенный вид и наглые вопросы, плюс Особенность, в общем, здесь все было привычно.
Как и в сражении с врагами сильнее героев, пускай и не с такой толпой.
Глава 44
26 день 3 месяца 880 года, Королевский Лес, Алавия
«Молот Справедливости» разбился о «Щит Любви», и Марена вздохнула. На мгновение она ожидала повторения событий с Соблазнителем, настолько сильная любовь воссияла в Амали и окружающих ее эльфах. Ожидала и выпрямилась, встала твердо, зная, что не бывает справедливости и возмездия без жертв. Начала мысленно прощаться с Гатаром и Ираниэль, но звезда любви вдруг умерила свое сияние.
— Нападение на правителя в его же собственном доме не приветствуется нигде, — певуче произнесла Амали, изображая легкую, дипломатическую улыбку.
— Если правитель совершал преступления…
— И за спинами нападающих находится два десятка героев, — подхватила королева Алавии. — Но я не вижу здесь ни того, ни другого.
Марена замерла, взвешивая слова и поступки. Претензии подданных? Это было делом королевы, пока она сама не обратилась за помощью к другим властителям. Более того, теперь, когда в ней сияла такая любовь, можно было не сомневаться, что подданные ничего ей не скажут. Воздействие на разумы, но Амали не поддалась влиянию момента и дальше будет сдерживаться, скроет все.
Истребление живых?
Кто-то даже сказал бы, что не живых, а дриад. Марена знала, что не найдет поддержки в этом вопросе, как не находила его и раньше, когда предлагала дочерям леса убежище в Стордоре. Никто не любил дриад, и они отвечали взаимностью, и эта длинная река крови и смертей тянулась в прошлое, начиналась с зари времен. Оставалось только воздействие на Миона Три Стрелы, но что-то подсказывало Марене, что королева Амали не лжет и тот сам умолял на коленях о любви.
Преступления, но не такие, чтобы всколыхнулся весь Мойн.
Воздействия, но не такие, чтобы мстить за Миона снова собрались два десятка героев.
— Покиньте Алавию мирно, — произнесла Амали, поводя рукой, — не доводя до лишней крови.
Астарха Шип и Нимрод, Носатик! Верный древон уж точно ничем не провинился, но Марена не сомневалась, реши она настаивать и Носатику не жить. Олесса и сама была не слаба, и в свите ее хватало высокоуровневых, но стала бы она ввязываться в войну? Стоило ли вообще устраивать войну после всего случившегося?