Она выбрала Бранда и Алавия согнулась перед ней, до последних дней Светлейшая единолично правила королевством. Да что там, отблеск величия и власти заставил всех беспрекословно согнуться перед ее дочерью, теперь уже королевой Амали, несмотря на возраст, непригодность к правлению, мужа — человека и так далее.
— Так кого выберет императрица?
— Ваше Величество, вы должны принять решение.
— Ваше величество, вам нужно сделать выбор.
Я выбираю Бранда, мысленно сказала Олесса, но губы ее не шевельнулись. Ей хотелось заплакать, но она сидела с бесстрастным лицом. Долг императрицы, долг властителя! Она хотела следовать за своим сердцем, но не могла.
Если бы только Бранд помог ей, как Светлейшей, то родилась бы новая легенда. Легенда о любви и мире.
— Я выбираю… их всех, — твердо сказала Олесса.
— Но это невозможно, Ваше Величество!
— Они не согласятся!
— Кто не согласится, тот и не будет моим мужем, — ответила Олесса.
Внутри нее бушевал буря. Выбрать мужа, принести клятвы перед жрецом или жрицей Адрофита! Теми самыми жрецами, что смели нападать на Бранда! Долг императрицы, забота о подданных не позволяли ей объявить запрет на веру в одного из верховных богов, но будь все немного иначе, именно так она и поступила бы.
Бранд ее поддержал бы!
— Но это невозможно!
— Неслыханно!
— Я могу и дальше править, не выбирая мужа, — безразлично заметила Олесса.
Не так уж она была и беспомощна. Не хотела войны и раскола империи — да, но и слабой девочкой без поддержки не являлась. Старый Хластвиг не сидел без дела все это время.
— А как же наследники?
— Процветание Империи⁈
Губы Олессы снова шевельнулись. Светлейшая родила дочь, нынешнюю королеву Алавии и никто не знал, кто ее отец. Не Бранд точно, отцом Амали был светлый эльф, но все равно имя его и происхождение так и остались тайной. И несмотря на это Светлейшая правила железной рукой, а ее дочь унаследовала престол.
— Если они не хотят даже моей руки и тела, то будут ли думать об Империи? — прибегла Олесса к одной из излюбленных уловок. — Разошлите письма всем! А если кто-то еще вздумает сказать, что это неправильно, пусть съездит вначале и скажет это же самое правителям Стордора!
Которые были коронованы героями и потому никто не подвергал сомнению их право жить втроем. Даже королева Амали, ставшая поборницей Адрофита после бегства неверного мужа — барда, молчала на этот счет и даже дружила с правителями Стордора.
Такова была сила героев, стоящих за троном.
— Ваше Величество, — прошептал ей почтительно за спиной один из доверенных помощников, — они прибыли в Твердь.
— Приглашайте своих кандидатов или я сделаю это сама. — тут же взмахнула рукой Олесса. — Все свободны!
Затем подала знак и чуть прикрыла глаза, думая о том, что ей предлагали в мужья сильных и могучих. Сила. Сила решала все в подобных вопросах. Ей не хватило силы повлиять на Кулака, но это не значило, что надо останавливаться. Затем рука из-за спины протянула ей шкатулку, она взяла и надела на палец кольцо, которое прошлой осенью вручила Бранду.
Двери в зал раскрылись еще раз и внутрь вошли трое.
— Ваше Величество, — склонил голову демонолог Шадрон.
Лицо его было озарено любовью и даже седеющие волосы словно светились от нее.
— Ваше Величество, — с некоторым трудом склонила жирную шею Ордана Облако.
Она немного похудела, но все равно без верного облака передвигалась с трудом.
— Ваше Величество, — низко поклонился маг-портальщик.
Олесса впилась в него взглядом и маг, выпрямляясь, посмотрел в ответ. Узнал кольцо на пальце Олессы, которое сам же и прислал, лицо озарилось радостью, но тут же потухло.
— Приятным ли было ваше путешествие? — спросила Олесса с ласковой улыбкой.
То, что этих двоих свел вместе Бранд, одновременно радовало и огорчало ее.
— Не пострадали ли вы во время происшествия в Городе Любви?
Шадрон и Ордана, хоть и пожилые, и влюбленные, отлично разглядели кольцо на пальце Олессы и узнали его. Ордана даже обернулась и кинула гневный взгляд в Торсона, который стоял позади, склонив голову. Олесса не стала делать замечания, смотрела с ласковой улыбкой.
— Благодарим вас за заботу о нас, ваше величество, — с низким поклоном сказал Шадрон. — Это был замечательный медовый месяц, то есть три месяца.