На лице Дика внезапно отразилась некоторая подозрительность.
— Она будет сниматься в порно или что-то в этом роде?
— Нет.
— Не то чтобы я категорически против, но…
— Мы ведь вам уже все объяснили, — перебил его один из телевизионщиков более жестким тоном. — Вы прочитали контракт. Никто вам не запрещает обратиться за консультацией к вашему адвокату. Если же вас не слишком интересует наше предложение…
Дик жестом остановил его, и они ударили по рукам.
— Отнюдь! Я полностью с ним согласен. И моя жена тоже. Только одно условие: вы пристраиваете куда-нибудь троих ее детей до конца съемок. Отдайте их на попечение какой-нибудь няньке или кому хотите. Я не собираюсь заниматься этими щенками, пока моя жена прохлаждается. А теперь вернемся к разговору о деньгах…
Подписав все бумаги и уладив несколько наиболее насущных дел, Элизабет уехала. Сидя в лимузине телекомпании, она смотрела, как Дик и его дом постепенно удаляются, в то время как дети, в полном восторге, подпрыгивали на заднем сиденье.
Она чувствовала себя буквально оглушенной, словно получила хороший апперкот от Майка Тайсона.
Вот так началась ее авантюра. Завороженный волшебным зрелищем груды долларов, Дик ни о чем не расспрашивал. Но для нее речь шла совсем о другом.
Это был шанс всей ее жизни.
Она допила чай и отодвинула чашку.
— Убить моего мужа? Нет… Это невозможно.
— Не понимаю почему, — возразила латиноамериканка. — Парни и мы — это же два разных вида! Они будут обращаться с тобой как с собакой, обманывать на каждом шагу, изменять тебе со всем, что шевелится, потом приползать к тебе и хныкать, а потом снова начинать все сначала… Даже геи считают себя выше лесбиянок, ты не знала?.. А по мне, хорошо бы избавиться от большинства мужчин. Для этого достаточно шевельнуть пальцем… — Она согнула указательный палец, словно нажимая на курок. — Ба-бах!
Она слегка подула в воображаемый ствол пистолета, затем отбросила с лица короткие темные волосы.
Элизабет разглядывала татуировки у нее на плечах. На ее майке камуфляжного цвета, без рукавов, с широким вырезом, крупными буквами было написано имя НИНА. Элизабет спрашивала себя, отчего она рассказала свою историю о неверном муже — умолчав о побоях, конечно, — этой почти незнакомой женщине.
— Может, закажем по коктейлю? — предложила Нина.
— Нет, спасибо. Я лучше выпью еще чаю.
— Ну вот еще!
Латиноамериканка повернулась к совершенно неподвижному официанту, стоявшему как статуя среди декоративных растений.
— Простите?..
Статуя ожила.
— Медам?
— Две «Текилы санрайз».
— Cuervo especial?
— Muy bien.
— Одну минуту.
— Подождите… — запротестовала Элизабет.
— Не спорь! — перебила ее Нина. — Текила — это как раз то, что тебе нужно, чтобы забыть твоего мудака-мужа.
Официант исчез в зарослях бамбука и камфарных деревьев. Согласно рекламному буклету, танцзал «Калифорния», второй этаж отеля, был оформлен в тропическом стиле. Настоящие деревья, фальшивые газоны, искусственные лужайки, разноцветные тенты. Очевидно, предполагалось поместить десять участников реалити-шоу в интимную обстановку, чтобы расположить их к откровенности друг с другом.
Толпа журналистов разумно дожидалась на некотором расстоянии, расположившись возле цепочки скал из полиэстера. Ассистент шоу периодически подзывал к себе кого-то из журналистов, проверял его удостоверение, аккредитацию, диктофон, консультировал по поводу блиц-интервью с одним из кандидатов (ровно две минуты тридцать секунд), а потом сопровождал во время этого интервью.
Затем все повторялось с очередным журналистом.
Элизабет была полностью ошеломлена, оказавшись среди такого множества людей — на «пикнике с прессой», как называли при ней это действо. После двух десятков интервью в течение двух часов она не чувствовала ничего, кроме усталости.
Она вспомнила, как деловито и оперативно ассистенты готовили ее к съемке у нее в номере — инструкции, макияж, одежда (очень сексапильный облегающий костюм — юбка и жакет), плюс микроторакс (гипоаллергенный пластырь продолжительного действия). Дети бегло расцеловали ее, когда она уходила. Казалось, они совершенно не расстроены тем, что не увидят ее целую неделю.
Она чувствовала себя опустошенной. Настолько резкая перемена в жизни совершенно вывела ее из равновесия. Она порылась в сумочке, ища зеркальце, чтобы поправить макияж. Эта перемена случилась не по ее инициативе. Ее просто в очередной раз использовали.
Вернулся официант, остановив на какое-то время крутящийся водоворот ее мрачных мыслей, и поставил на стол два бокала. Коктейли были присыпаны сахарной пудрой, в них плавали дольки свежих фруктов. Нина вытащила бумажный зонтик, ухватила вишенку и два кусочка ананаса и отправила их в рот.