— Вот только Святослава жалко, — выдавил он, почти согласившись с доводами Вячеслава.
— Ерунда. Ранний подъем и отбой еще никому во вред не пошел, а свое книжное обучение после таких военных игр он легко наверстает, если я его, конечно, не привлеку и дальше.
— То есть как это дальше?! — сразу взвился на дыбки Константин. — В бой его первым пошлешь, что ли?! В целях психологии?! Да плевал я на все твои факторы и…
— Погоди-погоди, — перебил Вячеслав разбушевавшегося от таких перспектив друга. — Тут речь совсем о другом. Мужики ведь, как пить дать, тоже поначалу примутся бухтеть, ибо им тоже многое будет казаться в лучшем случае непонятным, а в худшем — глупым. Их же выгнать нельзя, поскольку они — простые крестьяне, так что уйдут с радостью.
— Зато их можно заставить, — напомнил Константин.
— Можно, — миролюбиво согласился Вячеслав. — Но поверь, обучение из-под палки далеко не самый лучший вариант — проверено, что когда человек занимается по доброй воле, с желанием, то за одинаковый промежуток времени усваивается вдвое, а то и втрое больше материала. Словом, куда выгоднее его попросту переубедить, а еще лучше усовестить. И вот тут перед строем вызывается твой Святослав, который по команде преподавателя выполняет все, что от него требуется. Устыдятся пахари, видя, что князь вначале обучил всему своего сына, а уж потом только добрался до них, а?
— Наверное, да, — неуверенно пожал плечами Константин.
— Да не наверное, а точно, поскольку с точки зрения психологии… — Но тут воевода осекся, с подозрением уставился на друга, после чего осведомился: — Я что-то не пойму — у кого из нас педобразование? Или ты поиздеваться решил? Ты ж все это и сам прекрасно знаешь.
— Это тебе за председателя комитета солдатских матерей, — усмехнувшись, ответил Константин. — Вперед наука — будешь знать, как князей оскорблять.
— Значит, ты со всем сказанным согласен? — уточнил воевода.
— Ну-у, согласен, — нехотя протянул Константин, еще продолжая колебаться, но не зная, что можно противопоставить убийственной логике Вячеслава.
— Да ты не дрейфь, княже, — ободряюще хлопнул тот Константина по плечу. — Это ж тебе не двадцатый век. Никаких издевательств и прочей дедовщины в помине нет и, слава богу, не предвидится, так что опасаться тебе ровным счетом нечего.
Как оказалось впоследствии, Вячеслав все спрогнозировал точно. Покинуть дружину на вторую неделю обучения решили всего четверо желающих. Первым из них воевода вызвал из строя самого никудышного, наглядно продемонстрировав лично присутствовавшему на словесной экзекуции Константину, что в военном училище он занимался не только тем, что чистил вечером сапоги, а с утра надевал их на свежую голову.
Закатив пламенную речугу, в которой было все — от намеков и подколок до сарказма и откровенных издевок, — Вячеслав неоднократно приводил в пример юного княжича. Одним словом, под конец выступления воеводы разбитной увалень по прозвищу Кутя был доведен до слез, но, невзирая на них, решительно изгнан из дружины, причем самим Константином, произнесшим установленную формулу, только на сей раз и «пароль», и «отзыв», так как увольнял сам князь, произносились одним человеком: «Не люб ты мне, Кутя. Уходи, путь чист».
У прочих же, хотя сей дружинник и до того постоянно ворчал, что уйдет, ибо не желает заниматься несусветными глупостями, какой бы князек их ни проводил, явно намекая на воеводу, создалось полное впечатление, что его изгоняют. Остальные трое, остававшиеся в строю, перепуганные и бледные, на вопрос Вячеслава: «Имеются ли еще желающие покинуть дружину?» не просто промолчали, но и отвели глаза в сторону, чтобы тот, упаси бог, не назвал их имен.
Более того, стоило воеводе чуть позже, улучив удобный момент, чтобы не слышали посторонние, лениво заикнуться, что он, дескать, совсем про них забыл, но ничего страшного, ибо завтра поутру он вновь построит дружину и все исправит, как они чуть ли не на коленях умоляли своего сурового начальника КМБ все забыть и не срамить их понапрасну, а уж они верой и правдой…
Больше желающих уйти не нашлось. Ни одного.
Сразу же после этого были устроены сборы мужиков, которых специально отобранные Вячеславом дружинники принялись гонять по полной программе. У них обучение пошло не так успешно, однако спустя два месяца уже никто не признал бы неуклюжего сельского пахаря в расторопном смышленом ратнике. И если в индивидуальном мастерстве многих надо было еще учить и учить, то строй они держали твердо, копья поднимали и опускали одновременно, из походной колонны переходили в боевой порядок за считаные минуты, а на вопрос, что означает мудреное словечко «каре», они уже не чесали в недоумении затылок и не пожимали плечами, да и прочие понятия, вроде «черепахи»[41], стали для них не в диковинку.
41
«Черепаха» — вид оборонительного построения, применяемого еще в Древнем Риме и дошедшего до наших дней. Представляет собой сплошную стену из щитов, включая даже «крышу» над головами. Отсюда и название.