Что же касается Святослава, то и тут восемнадцатилетний министр обороны Рязанского княжества попал даже не в яблочко, а в самую его сердцевину. Пускай он и стоял в строю на левом фланге по причине маленького роста, но по успеваемости вполне заслуживал места правофлангового. Не по всем предметам обучения юный княжич был самым-самым, но в первой пятерке всегда. Особенно ему удавалась одиночная строевая подготовка. Он так лихо и четко выполнял все команды, что лица остальных дружинников невольно расплывались в умиленной улыбке восхищения. Вот почему сразу после окончания учебы Святослав, представ перед отцом, уважительно, но в то же время с гордостью спросил:
— Не посрамил я тебя, отче? Не пришлось тебе за меня краснеть от стыда?
— Краснеть как раз пришлось, — ласково улыбнулся Константин, положив сыну руку на плечо. Заметив обескураженность Святослава, он тут же пояснил: — Не от стыда — от гордости краснел.
Святослав смущенно заулыбался, но сразу встрепенулся, напрочь забыв про отца, как только услышал знакомый голос:
— Отрок Святослав!
— Я! — стремительно повернулся он к окликнувшему его Вячеславу.
Тот, тоже довольно улыбаясь, скомандовал:
— Вольно. — И воевода, обращаясь к Константину, заметил: — Славного ты сына вырастил, княже. Я, пожалуй, у тебя его и вовсе заберу.
— Это как? — опешил князь. — На такое мы не договаривались.
— Так мы и о службе его ратной не договаривались, а видишь, как получилось. Ну да ладно, об этом пока помолчим. — Вячеслав заговорщически подмигнул юному ратнику. — Не будем князя-батюшку в такой радостный день расстраивать, верно? — И, властным жестом отправив Святослава к остальным дружинникам, встретившим княжича уважительным гулом, озабоченно поинтересовался у Константина: — Что с Ингварем? Тишина?
— Пока да, — последовал уверенный ответ.
— А это точно?
— Сведения надежные, — успокоил соратника Константин. — Тем более идут сразу из нескольких источников.
Одним из них был родной брат купца Тимофея Малого. Сам Тимофей готов был расшибиться в лепешку, после того как ожский князь спас его и всю семью от неминуемого разорения. Хлебосольный и гостеприимный хозяин, Малой в самом деле знал и поддерживал дружбу чуть ли не со всеми рязанскими купцами, включая тех, кто жил и в далеком Зарайске на Осетре, и в Пронске на Проне, и в Переяславле, который был облюбован на жительство его родным братом Иваном.
Поначалу честная натура купца противилась княжескому поручению, припахивающему чем-то грязным. Тайно собирать сведения и доносить Тимофей был не приучен. Хотя впрямую он и не отказывался, но попытку увильнуть все-таки предпринял:
— Негоже это, вынюхивать в чужой избе, какую кашу — с мясом али с рыбой — соседка варит, княже. К тому же в таком деле ловкость нужна, навык, а я больше торг вести приучен. Ты лучше поручи мне купить товару подешевше, дабы в дальних краях я его тебе продал подороже. Это по мне, а тут… Не справлюсь я, княже!
— А мне нет интереса, с чем каша у соседки варится, — пояснил Константин. — Мне совсем другое нужно. Точит ли сосед топор, в разбой на мою избу собираясь. А навыков в этом не нужно. Коли рать собирается, ее, как повой[42] бабий, за пазуху не засунешь, чтоб никто узреть не смог. Она сразу видна.
Тимофей замялся, но все-таки высказал наболевшее:
— Так-то оно так, токмо гостям всем от свары князей един убыток. Чай, памятаю, как с десяток лет назад грады рязанские полыхали яко свечки, кои Всеволод Юрьевич, князь Владимирский, за упокой ставил дланью суровой. А ныне что ж, Переяславль запалить жаждешь, княже? Гоже ли?
— Нет. Негоже, — сурово отрубил Константин. — Для того и хочу я знать, когда Ингварь с силами соберется. Ведомо ли тебе, что я людей к нему посылал, мир предлагал, он же их восвояси ни с чем отправил?
— То ведомо, — кивнул Малой. — Да и то взять, какой мир с отцеубивцем можно… — И осекся, испуганно втянув голову в плечи.
— Вот, значит, как, — задумчиво протянул Константин. — И что же, многие из гостей торговых так же, как ты, думают?
— Разное сказывают, княже, — уклонился от ответа Тимофей. — Кому верить — не ведаю. К тому ж это я про Ингваря рек. Не я тако мыслю — княжич младой.
— А ты сам?
— Я что ж. Мое дело — торговля. Тут купил — там продал. Где уж нам, простым людишкам, в княжих делах пониманье отыскати. Да и не до того, — заюлил купец.