Пытаясь сохранить остатки мужества и не давая себе впасть в глубокое бесполезное отчаяние, он с благоговением поцеловал край синего плаща богородицы.
— Об одном прошу… — Слова давались Ингварю с трудом. Вместо этого хотелось рвать и метать, грызть землю, а еще лучше впиться зубами в глотку ненавистного врага, который стоял тут же, совсем рядом, только протяни руку и коснешься. Но Ингварь был князь и старался все время помнить об этом. Вот потому он и шел, с его точки зрения, на откровенное унижение. — Отсрочь свою волю хоть малость. Для пешцев моих все ясно, а дружине время надобно, чтоб обдумать все как следует. Про воевод с боярами и вовсе молчу. Сразу поведаю — неволить никого не стану, потому, ежели кто восхочет к тебе на службу перейти, — путь чист, но время поразмыслить им надобно.
— Это верно, — охотно согласился Константин. — К утру как раз и ладьи с Ольгова подгонят. Будет на чем отъехать.
Процедура с клятвой для него тоже была тягостна. Не нравились ему ситуации, в которых приходилось припирать человека к стенке и диктовать свои условия. Нет, если бы сейчас перед ним стоял какой-нибудь подонок или мерзавец — одно. Тогда Константину было бы наплевать. Но Ингварь был чистым, порядочным человеком, и, ломая этого парня, выкидывая его из города и вообще из рязанской земли, Константину попутно приходилось ломать еще и себя. Он, конечно, понимал, что поступить так требуют интересы даже не Рязанского княжества, а всей Руси, но легче от осознания необходимости всего происходящего ему почему-то не становилось.
— Дружине моей и боярам с воеводами тоже до утра о многом помыслить надобно. Идти со мной или оставаться, а если идти, то куда? Кто нас ждет? — продолжил Ингварь.
— И тут все верно. Однако думается, что до утра времени с избытком?
— А я большего и не прошу. Токмо остатнее — дозволь икону эту с собой взять. Она у нас от отца к сыну переходит. Ею еще Глеб Ростиславич моего деда Игоря Глебовича благословил. И матушке нашей она дорога как память.
— И икону бери. Мне она без надобности, — не препятствовал Константин. — Пойдем, провожу тебя до коня.
«Ну ничего, — стрелой металась в мозгу Ингваря злая, колкая мысль, — роту в том, что не приду более на землю рязанскую, я не давал, а владимиро-суздальские князья давно на Рязань недобро косятся. Дадут мне рать в помощь, а они — не наши… лапотники. Жаль токмо, что я сразу к словесам Онуфрия не прислушался, надо было еще по осени их зазвать. Эх, Кофа, всем ты хорош, да и яко воевода тож из первых, а вот тут сплоховал со своим советом. Не след, не след… Ну и пущай. Теперь уж точно… след».
Он уже вздел ногу в стремя, вскочил на лошадь и собирался погнать ее с ходу в галоп, как был остановлен негромким голосом Константина. Ингварь обернулся. Его двоюродный дядя стоял, грустно глядя на отъезжающего родича.
— Не думай, что я забыл взять с тебя обещание, дабы ты больше не возвращался на рязанскую землю и не наводил на нее полки владимирских или черниговских князей. Мне просто не хотелось, чтоб ты не сдержал княжеского слова, если б согласился дать такую клятву. Пусть уж лучше оно будет на твоей совести. Только если ты все же решишься на такое, то хорошенько подумай: гоже ли самому ворогов на землю нашу звать?
— То не вороги, а такие же русичи, яко и мы с тобой, — возразил Ингварь и осекся, понимая, что он невольно проговорился о своих потаенных мыслях.
Но рязанский князь оставался на удивление спокойным и не отреагировал на эту фразу своего племянника. Он лишь насмешливо хмыкнул:
— Эти русичи только за последний десяток лет нашу землю не раз и не два разоряли, включая и стольную Рязань. А впрочем… у тебя и своя голова на плечах имеется.
Константин устало махнул рукой и отпустил племянника восвояси.
Слово свое переяславский князь сдержал и никаких препон не чинил — каждый дружинник мог выбрать любой вариант. Больше половины — сотни три — тут же направили своих коней к Константинову шатру, изъявив желание послужить новому князю. У таких оружие и бронь не отбирали, но собирали в отдельный отряд. Другие бросали на землю оружие и направляли коней к Переяславлю Рязанскому, а около двадцати человек решили сопровождать Ингваря в дальний и безрадостный путь изгнанника. Бояре же все как один последовали за своим князем.
Что до пешцев, то им пояснили сразу, что после процедуры прохождения под копьями некоторым из числа тех, что помоложе, предстоит поучиться ратному ремеслу в войске князя Константина, заверив, что к весне, еще до половодья, а то и раньше, всех их отпустят по домам. На том и закончилась первая, самая маленькая и самая бескровная гражданская война между русичами за передел Рязанского княжества. Следующей, гораздо большей, по всем прикидкам оставалось ждать недолго.