Потому и разгорелась нешуточная пря[13] что там, что тут. Повсюду щитами гремят, мечами звенят. У наследников неимущих глаза как яхонты горят. Все в один голос кричат: «Подсобить немедля меньшому Ингварю, чтоб справедливость на Рязани восторжествовала!»
А с другой стороны посмотреть — как подсобить, когда он за помощью не шлет? Самозванно-то идти негоже. Опять же неведомо, о чем владимирцы думают. Но главным и тут был вопрос: «А что скажет Мстислав Удатный, который родня всем — и убийцам, и убиенным?»
И как ни горячились молодые княжичи, у которых кроме этого звания да небольшого городишки за душой ничего не имелось, как ни настаивали, все равно старшие порешили не по-ихнему. Уж больно свежи у князя Глеба Святославича воспоминания о раздоре трехлетней давности, когда сводные дружины смолян и новгородцев смерчем пронеслись по черниговской земле… Нет, в таком деле спешка даже не вредна — смертельна. Братаничей понять можно — такой удобный случай, чтобы поживиться за счет соседских междоусобиц, навряд ли представится. Но он, Глеб, в ответе за все княжество в целом, и ему ошибаться нельзя. А посему надобно ждать слова Удатного. Благо, что тот медлить не любит, так что, поди, что-нибудь уже да надумал. А вслед за ним и Изяслав Владимирович тоже решил погодить.
Да и у владимирцев без споров не обошлось. Особенно горячился Ярослав, который жаждал реванша, и неважно, что биться предстоит вовсе не с тем, кто одолел его на Липице. К тому же будущего противника звали точно так же, как и его старшего брата, которого переяславский князь после проигранного сражения ненавидел. Стыдно ему было ехать к брату Юрию — как ни крути, а тот пострадал именно из-за него, Ярослава, — но видел, что своей дружины, уменьшившейся вдвое, для похода на Рязань не хватит, вот и пришлось скрепя сердце катить к нему.
У самого Юрия дружина была тоже невелика, ибо потеряла на Липице еще больше людей, но зато брат, как и погибший Кир-Михаил, был женат на дочке недавно усопшего черниговского князя Всеволода Чермного, только старшей, Агафье. И расчет Ярослава строился на том, что тот сговорится с родичами, а против двойного удара — с запада и севера — рязанскому князю нипочем не устоять.
Однако Юрий, замирившись со своим братом Константином, не хотел выходить из его воли, тем более теперь, когда было ясно, что дни великого владимирского князя из-за его тяжелой болезни сочтены. Об этом доверительно поведал его лекарь, старый Матора. Вот и получалось, что он, Юрий, его ближайший преемник. Да и сам старший Всеволодович, не иначе как чуя скорую кончину, недавно перевел брата из маленького волжского Городца в Суздаль, так что ныне сердить его своим самовольством ни к чему, а потому он предложил Ярославу отправиться вместе с ним в Ростов Великий. Не хотел тот ехать к старшему брату, ох как не хотел, но жажда реванша оказалась сильнее. Коли по-другому никак, то пускай…
Однако миролюбивый Константин ответил точно так же, как и старшие черниговские и новгород-северские князья своим сынам и сыновцам, — мол, не след нам ныне встревать в чужие распри. Неужто мало крови пролилось на Липице, так к чему ее множить.
— Они ить нам не чужие. Тебе усопшие хошь и двухродными, но внуками доводятся, — в тщетной надежде склонить миролюбивого Константина на распрю с южными соседями напомнил Ярослав. — Давай хошь детишкам их заступу дадим.
— Ты ж сам токмо что чел грамотку, кою мне мой рязанский тезка прислал, — парировал Константин.
— А допрежь того Глеб иную выслал, так отчего ты ему веры не даешь, а Константинишке-братоубийце…
Видя, что младший брат не в меру распалился, Юрий решил вмешаться. Успокаивающе положив руку на плечо Ярослава, он остановил его на полуслове и с легкой укоризной, адресованной Константину, произнес:
— Правому помочь — святое дело.
— Правому — да, — не стал спорить тот. — Вот токмо не ведаю я, кто из них прав, а потому, — и далее он чуть ли не слово в слово повторил то, что говорили в Киеве, в Чернигове и в Новгороде-Северском, — пождем, что нам Мстислав Удатный скажет. Он-то, сами ведаете, куда ближе всем рязанцам по крови, нежели мы, одначе покамест молчит. — И Константин, резко поменяв тему, осведомился у Ярослава: — Он, к слову, не надумал еще свою дочку тебе возвернуть?
Тон вопроса был заботливым, даже участливым, но Ярослав прекрасно понял, что это была маленькая месть за «Константинишку-братоубийцу».
— Нет! — отрезал он и, резко развернувшись, даже не вышел — выбежал прочь из покоев брата.
Хозяин терема скрыл в усах довольную улыбку — сквитался — и с укоризной заметил оставшемуся стоять в растерянности Юрию: