Выбрать главу

Сэм с удвоенной энергией накинулся на свой трос. Якорная цепь зазвенела, наматываясь на брашпиль на носу — этот звук, даже под водой, был похож на пулеметную стрельбу. Когда корма, подталкиваемая ветром наверху, начала дрейфовать, резать стало труднее. Гигантские пятилопастные винты крутились медленно — трансмиссии отдыхали на холостом ходу. Наконец та сторона сети, над которой трудился Сэм, освободилась и медленно пошла вниз… А потом, как раз когда Реми покончила со своей стороной, огромные лопасти винтов начали вращаться, и яхта рванулась вперед.

Фарго молча выругался, почувствовав, что винт тащит его к себе. Бросив последний взгляд на оставшуюся сеть с единственной статуей, мужчина изо всех сил заработал ногами, чтобы спастись. Он видел слишком много фотографий жертв несчастных случаев с участием винтов, чтобы рискнуть и попытаться освободить последнюю сеть. Повернув голову, дайвер поискал взглядом Реми и нырнул прямо вниз.

Он почти выбрался, когда последняя сеть зацепилась за его кислородный баллон и какой-то ужасающий миг волокла его за собой, сорвав все регуляторы. Сэма перевернуло задом наперед, и он невольно представил самый худший свой ночной кошмар: кипение света, острая медь лопастей всего в нескольких ярдах от того места, где он оказался в ловушке…

Волнение воды от набравшего скорость корабля подтянуло мужчину еще ближе к винтам. Фарго тщетно боролся, чтобы освободиться, сознавая, что всего через несколько секунд якорь будет поднят и капитан так увеличит скорость, что даже если ему удастся вырваться, его затянет в смертельные лопасти. Аквалангист закинул назад руку с ножом и вслепую полоснул толстую нейлоновую сеть.

Тщетно.

Наконец, в отчаянном стремлении выжить он нащупал свои ремни и расстегнул их. Глубоко вдохнув сжатый воздух, Сэм вытащил изо рта регулятор и изо всех сил нырнул в глубину.

Его левый ласт дернулся, взрезанный винтом, а потом дайвера задом наперед толкнуло через воду, как будто он попал в выхлоп реактивного двигателя — кильватерная струя швырнула его, когда яхта прибавила ход.

Словно целую вечность мужчину швыряло в кильватере, но, в конце концов, он вырвался на поверхность и глотнул свежего, сладкого воздуха. Корма судна Бенедикта ясно виднелась в монокуляре ночного видения. Сэм сделал еще один большущий вдох и нырнул обратно, чтобы поискать Реми.

Она убралась с дороги раньше него, и Фарго разглядел ее силуэт, скользящий в темноте.

Цела и невредима.

Мужчина нырнул к ней и взял ее за руку. Супруга сжала его ладонь, повернулась к нему, и глаза ее за маской стали огромными, когда она увидела, что Сэм без кислородного баллона, лишь с трубкой во рту. Он показал ей поднятые большие пальцы, и супруги вместе поднялись на поверхность.

— Что случилось с твоим снаряжением? — спросила миссис Фарго, плывя рядом с мужем в темноте.

— Морские боги потребовали жертвы, — рассказал он срывающимся голосом. — Дело обстояло так: или баллон, или я.

— Ты не пострадал?

— Нет, все хорошо. Лучше, чем когда-либо! Давай вернемся на судно, прежде чем рассветет.

Сэм оглянулся в ту сторону, где «Бермудез» мирно покачивался на эбеново-черных волнах.

Очутившись на борту, Реми сняла снаряжение, и оба дайвера вылезли из гидрокостюмов.

Они не собирались ничего рассказывать о своем ночном приключении до тех пор, пока затонувшее судно не возьмут под охрану. Учитывая несомненные связи Бенедикта с неведомыми уровнями испанской администрации, это казалось самым благоразумным образом действий. Не было смысла намекать ему на случившееся, лишая себя тем самым того скромного преимущества, какого они добились.

Сэм присмотрелся к своему изорванному ласту: он был буквально располосован. Лопасть разминулась с его ногой всего на несколько дюймов — излишнее напоминание о том, как близко от винта он был. К счастью, супруга не заметила этого в темноте, и Фарго решил не будить лиха, пока оно тихо.

— Похоже, статуя, с которой он ушел, — изображение Афины в полный рост, — прошептала Реми.

— Мы известим власти, когда — и если — они появятся. Я не доверяю никому на этом судне, — заявил Сэм.

Женщина широко распахнула глаза:

— Ты же не думаешь, что кто-то из команды?..

— Я понятия не имею, что думать. Просто знаю, что Бенедикт, похоже, купил на свои грязные деньги великое равнодушие к явному грабежу, и не хочу рисковать.

Реми кивнула:

— Как считаешь, мы сможем несколько часов вздремнуть?

— Надеюсь. Завтра раскалим телефоны и рацию. А сейчас наша миссия выполнена, хоть Янус и улизнул с одной из реликвий.

— Как только об этом станет известно, ему нелегко будет контрабандой вывезти ее куда-нибудь или продать.

— Надеюсь, что так, — отозвался Сэм. — Но, как тебе известно, некоторые коллекционеры порядком беспринципны.

— К тому времени, как кто-нибудь нам ответит, он уже будет в нейтральных водах. Я бы на его месте на всех парах двигалась к такому убежищу, как Марокко или Алжир. До них всего сто с чем-то миль. Плевое дело для такого судна.

— Похоже, сегодня не тот день, когда он получит то, на что нацелился, а?

— Я бы не стала на это полагаться. А теперь — могу я убедить тебя как следует выспаться?

Не скрывая злости, побагровевший Янус Бенедикт стоял на палубе у транца. Глава команды дайверов только что доложил, что все, чем они могут похвалиться в награду за свои хлопоты, — это одна-единственная статуя. Реджинальд, судя по его виду, готов был ударить бедолагу, который был всего лишь гонцом, принесшим дурные вести.

— Идиот! Как ты мог такое допустить?! — прокричал брат владельца яхты. Его шелковая рубашка от Версаче блестела в солнечном свете.

Янус поднял руку, заставив младшего брата умолкнуть, и заговорил спокойным, ровным тоном:

— Не надо обвинять Гектора, Реджинальд. Это ничему не поможет.

— То есть как это — не надо обвинять?! Мы только что потеряли миллионы из-за того, что он не сумел должным образом позаботиться о безопасности груза!

Гектор покачал головой, поднял толстый кусок нейлонового каната и показал на снаряжение для дайвинга, сложенное на краю палубы:

— Нет, сэр. Все тросы до сих пор завязаны узлами. Канаты перерезали, взгляните на концы. А это снаряжение дайвера, оно запуталось в сети. Это не случайность.

Бенедикт кивнул, пристально глядя на ближний берег, мерцающий на горизонте, как мираж.

— Фарго, — проворчал он. — Других вариантов нет.

— Я так и знал, что следовало пристрелить их, пока у меня был на это шанс! — воскликнул Реджинальд.

Янус круто повернулся к брату.

— Неужто? Таково твое решение проблемы — совершить хладнокровное убийство перед множеством свидетелей? Ты что, распрощался со здравым смыслом?! — процедил он сквозь сжатые зубы. Затем, покачав головой, миллионер обратился к главному ныряльщику: — Очень хорошо, Гектор. Поднимите статую на палубу, запакуйте ее, как условлено, и мы передадим ее в назначенном месте.

Не позже чем через час к этой яхте подойдет алжирское рыболовецкое судно, чтобы переправить скульптуру в безопасное место, после чего яхта продолжит свой путь к Майорке. В том крайне маловероятном случае, если корабль остановят и обыщут, на нем ничего не найдут. И тогда дело будет лишь в показаниях двух Фарго против показаний Бенедикта, а при тех суммах, которыми он подмазал испанскую систему правосудия, Янус не сомневался, что надолго его не побеспокоят.

Когда Гектор ушел, испытывая облегчение, что вышел сухим из воды после провала всей экспедиции, Реджинальд пробормотал:

— И все же я утверждаю, что пуля между глаз разрешила бы множество проблем.

— Сколько раз тебе повторять, что опрометчивые поступки — игра дураков? — пробурчал его брат. — Ставки высоки, и нельзя позволить себе роскошь рубить сплеча. Мы играем в шахматы, а не в регби. Здесь все дело в стратегии, а не в грубой силе и глупом риске.

— И это говорит человек, который только что потерял миллионы из-за своей сдержанности! — изумился Реджинальд…