— Портянки только поглажу, — не стала спорить бывший замкомэск, открывая дверцу. Выглянула, удивилась:
— Сенатский корпус! А почему ехали так долго? Тут же пешком пять минут!
Стеклышки победно блеснули:
— А поговорить? Слюшай, Зотова, я еще и в футбол играю. Хавбек! Скоро будем собственную команду создавать. Со мной не соскучишься! Ну что, не будешь злиться?
Кавалерист-девица подумала, руку протянула:
— Ладно, не стану. Только за твою команду, уж извини, болеть не обещаю.
Дверцей постаралась не хлопать. Невежливо будет.
* * *
— Скорее, товарищ Зотова, скорее! Мы вас с самого утра ищем, найти не можем.
И снова Ольгу тащили. Не волоком, правда, всего лишь за руку, со ступеньки на ступеньку вздергивая.
— Хорошо еще, догадался, друзьям позвонил!.. Ну, скорее, ну, пожалуйста! Ждут вас очень…
Товарищ Москвин-белесый в этот утро не говорил — медом растекался. Руку, однако, не отпускал, держал крепко. Приходилось через ступеньки чуть ли не прыгать. Первый этаж, второй…
Медовость белесого Зотову не слишком озаботила. Чего с флюгера взять? Но к кому же ее волокут, если сам Орграспред Москвин в проводниках оказался? К товарищу Каменеву? Его кабинет на втором этаже, а они уже к третьему близко.
— Поспешите, товарищ Зотова, поспешите! И помните, мы с вами — друзья. Я всегда к вам — со всей, можно сказать, душой!..
Третий этаж. Направо — пустой кабинет Вождя и квартира его, тоже пустая. Значит, налево? Налево! Гулкий коридор, ковровая дорожка под ногами, по обоим сторонам — высокие белые двери…
— Пришли! Сюда, пожалуйста! Не забудете, товарища Зотова?
Ольга взялась за яркую начищенную медь, на себя потянула.
— Я всегда вам помогал!.. — уже в спину, легким рикошетом.
…Приемная, тяжелые шторы на окнах, незнакомый секретарь в зеленом френче за тяжелым дубовым столом. Увидев Ольгу, неспешно встал, шевельнул узкими губами:
— Прошу обождать! Присаживайтесь.
Бесшумно открыл дверь кабинета, исчез. Садиться кавалерист-девица не стала. Насиделась уже! Все равно сейчас неведомое начальство по стойке «смирно» поставит, начнет душевный разговор… Вроде, и не виновата ни в чем. И не страшно даже.
Устала! Будь, что будет!..
— Прошу!..
Секретарь, оказывается, уже вернуться успел. На узких губах — честная служебная улыбка.
— Прямо — и налево, к окну…
Открыл дверь, кивнул, словно ободряя. Бывший замкомэск перешагнула порог — и старую сказку вспомнила. Вот она, пещера дракона! Только драться с чудищем не придется, кончились силы. Прошла по ковру, налево взглянула, где окна за шторами пряталась. Никого!
— Вас тоже к начальству вызвали?
Обернулась, обмерла:
— Валериан Владимирович!..
Куйбышев протянул руку-лопату, подмигнул:
— Как говориться, пока начальство ушло. Здравствуйте, Ольга Вячеславовна!..
— Зд-драствуйте!..
Протянула ладонь, вздрогнула, пальцы его почувствовав. Радостно — и страшно. Кто она теперь для товарища Куйбышева? Про неё, небось, с три короба наплели, грязи не пожалели. Много здесь, в Сенатском корпусе, добрых людей, не спрячешься…
Куйбышев, смерив недоверчивым взглядом огромной Т-образный стол, ухватил крепкой рукой один из стульев, поставил у стены:
— Прошу! Туда пока не приглашаю. Неуютно! Сидишь за столом и все ждешь, когда выговор впаяют. Хорошо, если без занесения!..
Девушка наконец-то улыбнулась. Валериан Владимирович и себе стул принес, рядом пристроил. Садиться, однако, не стал. Наклонился, чуть дрогнул лицом-черепом:
— Ольга!..
Зотова попыталась стать, но тяжелая ладонь легла на плечо.
— Прежде всего… Дело, которое на вас завели, все протоколы и прочую гадость, я сжег. Тех двоих, что посмели поднять на вас руку, отдал под трибунал. А если кто-то попытается вас обидеть, я его просто убью!
Огромная ладонь сжалась в кулак.
— И еще! — яркие губы внезапно улыбнулись. — Шпионское гнездо в вашем секторе я разогнал к чертовой матери. Бодрову велел выслать без право возвращения в СССР. Нечего наглеть!..
— Здорово! — выдохнула Ольга. — Вы, Валериан Владимирович, волшебник какой-то!..
Куйбышев провел ладонью по черной гриве, смущенно кашлянул. Потом вновь стал серьезным:
— Итак, Ольга Вячеславовна, вам больше ничего не угрожает. И в том даю страшную клятву Омского кадетского корпуса.
Поднял вверх сложенные пальцы — указательный и средний.
— За нарушение, как я вам уже докладывал, вечный позор с исключением из текста «Звериады». Правда, правда, правда!..