Можно было попытаться эмигрировать. В 1921-м и это было не так и сложно: на кордоне, что румынском, что польском, хватало «окон», где распоряжались ушлые контрабандисты. Поручик подумал – и решил остаться. Что делать калеке под чужим небом? Даже «Христа ради» не подадут. К тому же в России жил брат, которого следовало увезти из ставшего очень опасным Киева. Но для этого требовалось надежно устроиться самому. Фронтовику-орденоносцу найти спокойное место было нетрудно, но бывший белый офицер предпочел теперь не прятаться, не забиваться в щель, напротив – заглянуть в самую сердцевину. Какие они, победители? Чем взяли? Почему оказались сильнее их, ушедших вслед за крылатым тигром?
На предложенную должность в аппарате ЦК согласился сразу.
* * *
– Здесь, таких как мы, трудоустраивают. И не куда попало, между прочим! – бывший ротный присел на краешек стола, вновь покосился на молчащий телефон. – Политика простая: берут в первую голову бывших командиров и орденоносцев. Мы как раз подходим, по всем, так сказать, статьям. Вот и определили – в Техническую группу при Научно-промышленном отделе.
– Мне так и объяснили в Орграспреде, – альбинос отставил стул, неторопливо прошелся по комнате, скользнул взглядом по бородатому портрету Основоположника. – Только ты еще забыл добавить: берут не шибко образованных. Я на всякий случай про серебряную гимназическую медаль промолчал – и в анкете писать не стал. Подсказали добрые люди! Но и неграмотных не берут. Вот и думай, кто здесь, на наших местах, требуется.
Товарищ Тулак хмыкнул не без некоторого смущения.
– А чего? Верные нужны – и не слишком умные, обычное, между прочим, дело. Я тоже в Орграсперде контуженного изображал, чтобы в положение вошли. Ты дальше слушай… Группы пока, считай, нет, только ты да я. А будет так: двое или трое сотрудников (это обратно мы с тобой) – и техперсонал, карандаши чинить и самовар ставить, тоже двое-трое…
– Про карандаши – потом, – перебил Вырыпаев. – Ты чего, ротный, службу забыл? Старший кто? А главное – задачи. Мы – Техническая группа, однако ни у меня, ни у тебя инженерного образования нет. Так чем нам заниматься? Мебель ремонтировать? Одноруким вроде как несподручно.
– Вопрос понял.
Бывший ротный слез со стола, прошел к чайнику, нерешительно ткнул в него пальцем, подумал, снова дотронулся, но уже смелее.
– Греть надо. Я здесь, товарищ батальонный, приспособился чаи с мятой гонять. Сейчас вскипятим – и составишь компанию. Начальников у нас хватает. Подчиняться мы должны члену Центрального Комитета товарищу Киму. Его пока нет – из командировки не вернулся. Поэтому временно будем получать задания он товарища Товстухи Ивана Павловича. Но он тоже человек очень занятый – помощник самого товарища Сталина, генсека ЦК. И со здоровьем у него не лучше нашего, говорят, третьего дня из санатории вернулся…
– Все, как всегда, – вновь перебил альбинос. – Генерал занят, полковник пьян, капитан в отпуске, а командует унтер.
– Ага. И не всегда, скажу тебе, это плохо. В общем, пока слушаем приказы товарища Гриши Каннера, с которым, думаю, ты скоро познакомишься. Ну… Пожалуй, все. Ротный Семен Тулак доклад закончил. Пойду чайником займусь. У нас тут греть не на чем, но Гриша разрешил пользоваться примусом в его кабинете. Двинул!..
Он взялся было за чайник, повернулся к двери…
– От-ставить! – негромко, но резко скомандовал батальонный. – Что значит, «доклад закончил»? Про главное-то и забыли, та-ва-рисч командир! Делать-то чего надо? Задачи группы?
Вместо ответа, цыганистый отставил чайник, вернулся к столу, резким движением левой отодвинул ящик.
Папка с легким стуком упала на столешницу.
– Читай!
– Прямо так сразу? – усомнился альбинос, но бывший ротный только усмехнулся:
– Подписку в Орграспреде давал? Значит, допущен. Работай, та-ва-рисч!
Хлопнула дверь. Батальонный пошевелил в воздухе пальцами левой руки, еле заметно поморщился и шагнул к столу.
* * *
В воздухе пахло мятой, над кружками плавал горячий воздух, посреди опустевшего блюдца сиротливо лежали маленькие неровные кусочки колотого сахара. Они не понадобились – чай оказался хорош сам по себе. Глотнешь, вздохнешь мятный дух, на миг задержишь дыхание…
– Это здорово, что мы с тобой табак не потребляем, – заметил Семен Тулак. – Боялся, что пришлют махорочника, тогда бы точно жизни не стало. Я после госпиталя дым, считай, не переношу. Воротит!