Брок не задавал лишних вопросов. Все тело приятно ныло от удовольствия. Заглотив два батончика и запив их водой из фляжки, Брок быстро покидал в рюкзак все, что они успели из него достать, и подошел к Роджерсу.
— Ты знаешь, как это открыть? — он показал в сторону сплошной стены, через провал в которой они вошли в эту каменную мышеловку.
— Да. Но еще не время.
Толчки стали практически видны невооруженным взглядом: алтарь двигался. Роджерс торжествующе улыбнулся, и вот эта улыбка Броку хорошо была знакома. Капитан улыбался так каждый раз, как его планы осуществлялись. И все равно, чего это стоило.
— Вот, — Роджерс сунул руку в щель между сдвинувшимся алтарем и краем углубления, которое, он, похоже, закрывал. — Око Солнца.
Брок почти ослеп — так ярко, так жарко засиял медальон. Будто кусок яркого солнца на длинной цепочке. Язычок живого огня. И вдруг стало темно. Факелы погасли, как только Роджерс затолкал находку в крошечную резную шкатулку. Врубив фонарь, Брок направил его на стену, в которой должна была быть дверь. Ну, он на это надеялся, потому что подземные толчки становились все ощутимее — удержаться на ногах теперь стоило большого труда.
Роджерс с видом заправского шамана водил руками по стене, а потом как-то хитро чего-то нажал, и часть стены ухнула вниз. Только вот от коридора, по которому они добрались сюда, почти ничего не осталось.
— За мной, — Роджерс отнял у Брока рюкзак, оставив фонарь и винтовку, и бодро порысил вперед, лавируя между валящимися сверху кусками камней. Видно при этом было ровным счетом нихуя. — Рамлоу! — знакомо рявкнул Роджерс, и Брок рванул за ним.
Это было за гранью нормальных человеческих реакций — увернуться от всего, вовремя перепрыгнуть все трещины и провалы, образовывающиеся буквально на глазах, но Роджерс и не был нормальным, а у Брока не было выбора. Оставалось радоваться, что Роджерс не привязал его к себе страховкой — ту сто раз бы уже завалило, и они потеряли бы в скорости.
Брок не мог отогнать мысль, что Роджерс давно бы выбрался, если бы не он. Что он задерживает, является обузой.
Что он лишит нацию символа, потому что недостаточно быстро уворачивается от падающих камней, недостаточно ловко перепрыгивает пропасти и заставляет Роджерса то и дело оборачиваться, подстраиваясь под его темп.
Было странно, что тот его еще не оставил тут, руководствуясь справедливым принципом Новой Эры — «Выживает сильнейший».
Когда на Брока обрушился кусок свода, придавив ноги, оглушив и осыпав мелкой крошкой, он на мгновение даже почувствовал облегчение — Роджерс спасется. Один он выберется. Но тот, несколько раз позвав его, вернулся. Перелез через завал, быстро оценил обстановку и осторожно спустился к Броку, стараясь не обрушить все еще больше.
— Уходи, — попросил Брок, понимая, что ноги у него так затейливо сломаны, что даже если Роджерс его откопает, идти будет невозможно. — Мне пизда. Роджерс, не еби мозги. Пристрели, если пули не жалко, и вали к своему Барнсу. Иначе все зря, понимаешь?
— На счет три, — приказал упрямый как мул Роджерс и уточнил: — Я поднимаю камень, а ты отползаешь. Постарайся не навредить себе еще больше.
В стороне что-то снова рухнуло, сотрясая их островок, но Роджерс и бровью не повел. Отбросил рюкзак, отложил щит и, поправив перчатки, спросил:
— Готов?
Брок готов не был. Боль была адской, ноги от щиколотки до колен наверняка превратились в костяную крошку вперемешку с хорошо отбитым мясом, но спорить сил не было. У него приказ, пусть тупой, пусть почти невыполнимый, потому что поднять такую глыбу, да так, чтобы все не рухнуло и не осыпалось — невозможно, но приказ. А Брок умел выполнять приказы.
— Ты не сможешь.
— Спасибо, что веришь в своего Капитана, — незло огрызнулся Роджерс и взялся удобнее. — Раз. Два. Три!
До этого момента Брок, пожалуй, не представлял себе, насколько Роджерс силен. Все эти показухи с поднятыми одной рукой мотоциклами и прочие прелести воспринимались скорее как трюки. Роджерс был прекрасным солдатом, стратегом, тактиком, командиром с железными яйцами, он был сильнее и живучее среднего человека, но до киборга или андроида все же не дотягивал. До этого самого момента.
Потому что Брок впервые видел полное напряжение его сил: как вздулись бицепсы, почти порвав форменную куртку, как начал трескаться пол под тяжелыми ботинками, а жилы на шее стали выпуклыми. Под кожей проступила каждая вена, и едва только Брок почувствовал адскую боль в ногах, он рванулся вперед, как ящерица, потому что даже сверхчеловеческим силам есть предел.
Он успел. Роджерс опустил глыбу обратно и, тяжело дыша, присел около него на корточки.
Брок лежал животом на камнях и, наверное, скулил от боли, боясь поднять голову и увидеть тянущиеся за ним окровавленные ошметки вместо ног. Он инвалид. И уже как-то не особо важно, живой при этом или нет.
— Сейчас я тебя переверну, — ровно произнес Роджерс, отдышавшись. — Потерпи. У меня есть обезболивающее и новомодный гипсовый бинт. Все будет хорошо, Брок. Не раскисай.
— А там есть, что гипсовать?
— Что осталось — за все спасибо, — отозвался Роджерс. — Готов?
Брок кивнул, сжав зубы, и потерял сознание, едва Роджерс просунул руку ему под грудь. Настала блаженная темнота.
Очнулся он, видимо, не скоро, потому что помещение вокруг было другим: зал побольше, высокий потолок. Только обломки камней были похожие. Видимо, их завалило окончательно. Пути наверх не осталось ни для кого.
— Привет, — произнес Роджерс, и Брок понял, что лежит головой у него на бедре. Что ничего не болит, в голове пусто, а приятные ощущения связаны с тем, что Роджерс медленно перебирает его волосы. Будто они на пикнике, и он задремал в густой тени, сытый и счастливый.
— Насколько все плохо? — хрипло спросил Брок, чувствуя, как сухой язык прилипает к нёбу.
— Мы живы, и это пока все хорошие новости, — Роджерс пошарил около себя и прижал к губам Брока горлышко фляжки. — Пей, тебе нужно.
Брок на автомате сделал несколько глотков и дернул головой, отстраняясь — воду нужно было беречь.
— Почему не ушел? Было бы проще. И тебе, и мне.
— Простота — не мое кредо, Брок, — Стив усмехнулся и, склонившись, легко поцеловал его в губы. — И давай больше не будем это обсуждать.
— Ну, давай обсудим, насколько глубоко в жопе мы оказались. На сколько часов нам хватит еще воды, и как быстро у меня начнётся заражение крови, от которого я медленно, но верно сдохну. И сколько без воды и на моем мясе сможет продержаться суперсолдат, который сначала делает, а потом думает.
Роджерс помолчал, а потом тихо фыркнул.
— Ты правда думаешь, что я стану тебя есть? Поверь, слухи о моей кровожадности несколько преувеличены. Я не ем то, для чего могу найти лучшее применение. И нас спасут. Сегодня вторник, — как будто это все объясняло, добавил Роджерс.
Вторник.
День вывода Барнса из крио. Тот, как только начнет соображать, поймет, что обожаемого Роджерса нигде нет, и кинется искать. И найдет. Барнс — он такой. Сколько он будет бродить по ебаным джунглям? Неделю? Две? Сколько будет откапывать их? Еще месяц? Они ушли вниз этажей на десять. Брок в своей жизни повидал немало рухнувших зданий, чтобы понимать, что шансы найти живыми кого-то, зарывшегося так глубоко — минимальны даже при наличии всей техники.