Шерпентье принял подарок с достоинством, но все-таки не удержался от слов благодарности в адрес щедрого саксонца.
– Так что мы будем делать? – спросил недовольный Вальтер.
– Надо уходить и уходить как можно быстрее, – посоветовал оживший Гийом. – К Цивитоту, а еще лучше – к Босфору, где нас ждут галеры друнгария Константина.
К сожалению, виконт запоздал с советом, сельджуки обрушились на затихший в предчувствии беды лагерь, словно ураган. Попытки рыцарей построить ополченцев в плотные ряды кончились провалом. Простолюдины просто не понимали команд, несущихся со всех сторон. Людей охватила паника, и они стали разбегаться, пытаясь спастись от летящих со всех сторон стрел. В этой кровавой сумятице крестоносцы потеряли более половины людей, и не были истреблены подчистую только потому, что сельджуки не рискнули преследовать бегущих в наступившей темноте. Венцелин успел вывести из-под удара и своих людей, и Петра Отшельника, которого пришлось пересадить на заводного коня. Впрочем, осел проповедника тоже уцелел в этом рукотворном аду и даже проявил несвойственную его собратьям резвость, поспешая за лошадьми.
Цивитот не оправдал надежд Петра Отшельника и его рыцарей. Крепость была взята сельджуками без больших усилий еще до того, как первые беглецы успели добраться до ее ворот. Участь укрывшихся здесь женщин и детей была ужасной, их отрубленные головы торжествующие сельджуки метали со стен прямо под ноги ополченцам вперемешку со стрелами и дротиками. Обезумевшая толпа ринулась прочь от Цивитота, а сзади ее уже подпирали основные силы бека Ильхана. Турки истребляли крестоносцев последовательно и методично, почти не подвергая себя риску. Они убивали отстающих, и ни на мгновения не оставляли своим вниманием тех, у кого еще имелись силы для бегства, атакуя их беспрерывно. Пытаясь хоть как-то им противостоять, Венцелин потерял до трети своего немногочисленного отряда. Прочие рыцари даже не пытались сопротивляться. Сбившись в кучу вокруг Петра, они тупо продвигались вперед, к Босфору на измученных конях, надеясь теперь только на помощь византийцев. К Босфору они вышли, но, к сожалению, в пяти милях от гавани. Византийские галеры уже спешили им на помощь, но турки оказались расторопнее. Осознав ситуацию, Венцелин предпринял последнюю героическую попытку остановить бегущую толпу. Ему это удалось, наверное, потому, что ополченцы, наконец, осознали – бежать некуда, впереди вода. Первым остановился кузнец Бланшар, вскинув над головой копье. Вокруг него стали собираться люди, сначала десятками, потом сотнями, скоро их собралось до пяти тысяч, измученных и отчаявшихся, но все-таки готовых дорого продать свои жизни. Первые пять рядов составляли копейщики, за их спинами прятались лучники. Левый фланг фаланги упирался в обрывистый берег довольно полноводного ручья, и за его судьбу можно было не опасаться. Зато правый фланг был практически открыт. Венцелин разместил здесь свой конный отряд, который насчитывал всего пятнадцать бойцов. Если турки затеют обход, то противостоять им практически некому. Правда, в пятистах шагах от фаланги, за высоким холмом прятались уцелевшие рыцари во главе с Петром Отшельником, но не было никакой надежды, что они придут на помощь пехотинцам. Венцелин подозвал бледного каноника Фрумольда:
– Скачи за холм и передай рыцарям, что Венцелин фон Рюстов ждет от них помощи. Как только первая лава сельджуков упрется в фалангу, пусть ударят им в бок.
– А если они не захотят? – испуганно спросил каноник.
– Тогда они сгорят в аду раньше, чем папа Урбан замолвит за них слово!
Сельджуки были настолько уверены в своем превосходстве над уже практически разбитым противником, что даже не пытались совершать обходных маневров. Турецкая лава катилась с горы, оглашая окрестности звериным рыком.
– Копейщики, стать на колено! – рявкнул Венцелин, и первые ряды резко ушли вниз, открывая лучникам обзор.
Туча злобных ос вылетела навстречу атакующим, вышибая из седел обезумевших от жажды крови наездников. На землю пали сотни сельджуков, но тысячи продолжали нестись во весь опор.
– Копейщики, встать, – скомандовал Венцелин.
Фаланга дрогнула, даже подалась назад, но удержалась на месте. Копья угрожающе выдвинулись вперед, навстречу грозно рокочущей лаве. Венцелин почти оглох от топота тысяч копыт, но продолжал кричать, стараясь вселить мужество в сердца своих товарищей.
Фрумольд достиг холма раньше, чем турецкая лава обрушилась на пешую фалангу. Слова Венцелина он даже не прокричал, а пролаял в растерянные лица рыцарей. Каноника распирала злоба – эти вооруженные до зубов люди прятались за холмом, пока их соратники по крестовому походу отдавали свои жизни во славу Господа. А потому к словам Венцелина он добавил еще и свои, куда более обидные для благородных мужей.