Ну раз «Игнатушка», то поладили. Да и выходной это святое, значит переживем яблочного поросенка. Но надо будет его как-нибудь незаметно попросить перед выходными готовить с запасом.
Хотя это вряд ли остановит проснувшуюся в Прохоре страсть к кулинарии.
Каким-то волшебным образом, новое блюдо слуге удалось. Кисловатые зеленые яблоки изумительно подошли к мясу, запеченному в меду с горчицей. Так что мы с дедом абсолютно искренне хвалили Прохора за прекрасный ужин. Тот прослезился и даже согласился вместе с нами выпить вечернего чаю.
Так, в приглушенном свете лампы, у распахнутых окон столовой, и завершился этот день. В темноте сада стрекотали кузнечики или какая-то другая живность, и веяло прохладой приближающейся ночи.
Хороший день закончился хорошим сном, в котором мне явился предок в старинном камзоле, расшитым золотом и изумрудами. Но разговора не случилось — дух лишь пристально посмотрел на меня и испарился.
Утро началось с чашки ароматного кофе и встречи с бригадиром Емельяновым. Мы прогулялись до поляны и наметили план новых работ.
Пора было закладывать оранжерею, июнь обещал принести затяжные дожди, так что растения нужно было защитить хотя бы крышей. Да и сам флигель чуть обновить.
Петр к делу подошел с удивительным мастерством и фантазией.
Обозначив колышками размеры будущей оранжереи, он предложил вынести её фасад прямо к пруду, продолжив крытой террасой и мостками. Посоветовал запустить в пруд карпов, причем тот вид, что привлекает особенную мошкару — для магических растений полезную.
В общем, мастер снова показал себя с самой положительной стороны и я был очень доволен нашим разговором.
Перед расставанием Емельянов уже без смущения протянул мне руку для пожатия и широко улыбнулся:
— И спасибо вам, ваше сиятельство, за рекомендацию. Нас с ребятами уже наняли в особняк графа Ермолина, летний гостевой домик возводить. Но вы знайте — ваши заказы у нас всегда в приоритете будут. Не зазнаюсь, не подумайте, добра я не забываю.
— Очень рад это слышать, — ответил я ему искренней улыбкой.
На душе стало тепло — хорошо, когда людей оценивают по достоинству. У Петра талант и с таким стартом его ждет блестящее будущее. Может и до градостроительного дела дойдет, кто знает.
Ну а меня после завтрака ждали дела. Я выбрал одну из ограбленных лавок и отправился туда, изучить место преступления.
Купец Козьма Терентьев лишь недавно получил баронство за вклад в промышленность. Он владел несколькими текстильными мануфактурами, поставляющими продукцию для лейб-гвардии и сотни слуг императорского двора.
Отдельной страстью барона были предметы искусства. Терентьев организовывал аукционы, а для более простых вещиц открыл заведение, где и продавал что угодно, от картин до скульптур.
Лавка находилась на пологом берегу Васильевского острова, вблизи от залива. Тут царили неугомонный морской ветер и шум волн, белыми барашками атакующие низкую набережную.
Меня встретил управляющий и любезно показал самые интересные, по его мнению, образцы современных мастеров.
Быстро заметив, что новомодные вещи меня не вдохновляют, управляющий переключился на классику и тут я на самом деле заинтересовался. Особенно когда мы вышли во двор, защищенный от непогоды прозрачной крышей.
Там, на аккуратно подстриженном газоне, в творческом беспорядке, были расставлены крупные статуи, предназначенные для улицы.
Это была любовь с первого взгляда.
Неказистая и потемневшая, уже с сетью трещин и сколов. Горгулья! Ладно, не совсем горгулья, скульптор вложил своё видение в эту статую. Получилась помесь горгульи, крокодила и дракона. Прелестное создание, короче говоря.
Статую поставили в самый дальний угол, за низкое вишневое дерево, которое густо цвело. Но я её заметил.
Как заметил и управляющий мой интерес. Профессионал сообразил, что меня это творение зацепило и принялся рассказывать про автора небылицы. Гений своего времени, человек глубоко несчастной судьбы и прочие слова, каждое из которых повышало стоимость покупки.
Я же, обращая мало внимания на его речь, положил руку на щербатый гребень чудовища и прислушался к камню. Статуе было всего пару лет. Добротная работа, сила равномерно распределена по всей поверхности. И то, что камень пришел в неподобающий вид, тоже заслуга мастера. Он так видел, вероятно.
— Какой, вы говорите, возраст этого экземпляра? — прищурился я на управляющего.
— Не менее полувека! — не моргнув соврал он. — Жизнь мастера была недолгой и он не успел одарить мир многими работами. Боюсь, эта последняя…