Этим утром они с матерью повздорили.
Из-за камня, из-за поездки, из-за будущего. Матери снова приснился сон, но она не стала рассказывать, что именно видела, а Лея в отместку не стала рассказывать свой. Если леди Милгид говорила нет — это было как приговор. Спорить и умолять бесполезно. Сегодня она вдруг снова стала твердить о том, что, может, Лее не торопиться в Рокну, а стоит пожить немного у Фины в Лиссе, походить по гостям и… поискать себе мужа. Было бы хорошо, если бы сёстры жили в одном городе.
— У тебя хоть и не так много приданого, но ты очень красивая, — увещевала она Лею. — Красивее даже меня в твои годы. Поживёшь у Фины, сошьём тебе несколько новых платьев, по зиме будут балы…
И эта странная перемена в её настроении поставила Лею в тупик. Но на прямой вопрос дочери, в чём же всё-таки дело, леди Милгид отвечать не стала. А Лея не стала слушать её советов. Ещё вчера мать хотела отправить её в Рокну, сегодня в Лисс, а что будет завтра?
Лея надеялась, что после прошлого их разговора в подвале, между ними наконец-то наступило время доверия и откровенности, но она ошиблась. Леди Милгид вела себя так, будто сожалела о том своём порыве. Она снова стала холодной, строгой и справедливой, и, кажется, по отношению к Лее вдвойне.
Поутру приехал один слуг и рассказал, что по дороге на Лисс подмыло опору моста, и починят её не раньше, чем через три дня, поэтому пока что карета там не проедет. А вот верхами можно. И Лея не против была бы спокойно подождать три дня, но леди Милгид велела переложить вещи дочери во вьючные сумки, взять ещё лошадь и не задерживаться с отъездом. Задерживаться и не стали. Но перед этим, втайне от матери, Лея сходила к тайнику на берегу ручья и забрала кулон.
Наверное, это был плохой поступок. Но Лея посчитала его правильным.
По дороге она выбросит кулон в одну из горных рек, и тогда можно будет спать спокойно и не думать о том, что однажды в их дом придёт ирдионский огонь. Лея завернула кулон в кусок бархата и спрятала в сумочку, притороченную к поясу. Конечно, леди Милгид разозлится на неё за это, но со временем она поймёт, что для всех так лучше. И раз это кулон её отца, раз отец считал, что кулон поможет её защитить, ну вот так он её и защитит лучше всего тем, что будет находиться как можно дальше от дома. А в шкатулке она оставила матери записку, в которой попыталась объяснить свой поступок.
Потом, когда уже отъехали от замка на некоторое расстояние, Лея вдруг начала сомневаться в том, правильно ли она сделала. Но возвращаться было бы очень плохой приметой, а в череде последних дней, когда повсюду были сплошь плохие знаки, она решила судьбу не искушать. Что сделано, то сделано, и когда они будут переезжать Суру, она просто выбросит кулон в воду. Недаром же говорят в Предгорьях: «Забрала, как Сура». Своенравная речка никогда не отдаёт своих трофеев, вот бы и кулон этот сгинул в ней раз и навсегда. А вместе с ним эти сны, Зверь и башня со змеем на вершине.
— Эм-манафаар! — пробормотала Рут на зафаринском, и подъехала ближе к Лее. — Миледи? Чуете? Тепло идёт!
Она потянула воздух носом, махнула в сторону горизонта, и Лея ощутила лёгкий ветерок с востока. На смену лаарскому холоду в Предгорья возвращалось тепло из долин.
— Это же хорошо, — ответила она, глядя на озабоченное лицо зафаринки.
— Может, и хорошо, да только нам тогда сегодня Суру не переехать, если станет туман. А при таком тепле он непременно станет. Так что надо поторопиться, чтобы до вечера успеть на ту сторону. Туман на закате пойдёт. Фаар-ханун!
— Рут, ну хватит что ли! Ты тоже веришь в то, что этот туман забирает людей? — усмехнулась Лея. — Это просто туман. На самом деле это просто вода, которая испарилась. В нём не бродят души умерших.
При всём своём бесстрашии Рут боялась призраков и была до смешного суеверной. Зафаринская клятвенная дева — женщина, избравшая путь мужчины и воина, она никогда не носила женского платья, курила трубку, умела драться не хуже любого пса и мастерски владела шемширом. И даже женщиной-то по законам зафаров она не считалась. Она охраняла Лею, как до этого — леди Милгид и барона, и горе тому, кто попытался бы с ней сразиться. Но вот чёрных кошек, призрачного тумана Суры или пустых вёдер, с которыми переходят дорогу женщины, она боялась по-настоящему.
Коннор, пожилой слуга Леи, только покачал головой. Ему тоже не очень понравилась идея скакать галопом до реки, чтобы пересечь её до последней четверти перед закатом.
— Я там сто раз в туман ездил и ничегошеньки не видел, — пробормотал он, глядя на долину в дымке, разбросанные тут и там стога и голые ветви ясеней вдоль дороги. — Да не так уж и тепло.