— Ну, с тобой-то всё понятно, ты ещё в детстве поджигала вон тот камыш, — криво усмехнулся Рикард и махнул рукой на противоположную сторону пруда. — А всё, что умел я — запускать воздушных змеев выше всех.
— Да, я помню, как ты делал их, сидя прямо вот здесь, на этом берегу, — задумчиво произнесла Кэтриона. — И ещё ты дулся на меня за тот поджог.
— Отец тогда выдрал меня за этот камыш, он решил, что это я дал тебе поиграть с огнивом, — усмехнулся Рикард. — И помню, ты притащила жука в коробке, чтобы помириться.
— Этот жук мне дорого встал, Рик! — улыбнулась Кэтриона. — Весь мой запас конфет и золотая монета ушли к этому прохвосту, сыну бондаря.
— Ты хотела меня впечатлить? — Рикард прищурился.
— Можно подумать, ты не впечатлился! — рассмеялась она. — Я чуть не умерла от страха, пока несла в коробке это чудовище. А как он скрёб по стенкам коробки своими лапами! Святая Миеле, я едва дошла сюда.
— Ты отличная лгунья, Кэти, — улыбнулся Рикард в ответ. — Всё выглядело так, как будто ты отрываешь от сердца самое дорогое.
— Ну… ради тебя я пошла на то, чтобы посадить это чудовище в свою лучшую коробку. Цени это, — она рассмеялась, запрокинув голову, а потом добавила уже серьёзно: — Ты говорил, что твоя мать не была связана с Источником прайда. Но, значит, с ним связан ты, иначе, откуда это всё? — Кэтриона указала рукой в сторону долины, туда, где только что бушевал ветер. — Ты можешь управлять ветром такой силы! Вернее… не можешь. Как и я своим огнём. Ты уверен, что никак не связан с Источником? Потому что не могло же всё это возникнуть на пустом месте!
— Честно? Я понятия об этом не имею, — пожал плечами Рикард. — Родители никогда при мне ничего такого не обсуждали. А позже, сама понимаешь, мне уже не у кого было спросить. Но уж точно моя мать не умела вызывать бурю или шторм.
— Ты воздух, я огонь, — произнесла Кэтриона, задумчиво глядя на зеркальную гладь пруда. — Мы не сможем жить среди людей, не умея этим управлять. Или однажды нас отправят на костёр. Я не так много об этом знаю, но точно знаю, что связь стихий со временем крепнет. Нам нужно найти кого-то, кто всё нам объяснит. Когда я была маленькой, там, в Ксирре, у меня был такой учитель, его звали Сираффа. Помню, что мать привела его, чтобы он начал меня учить. И он даже успел дать мне несколько уроков. А потом нас застал Ассим и его выгнал. Они с матерью потом так кричали друг на друга за закрытыми дверями, я не слышала, что именно. Ассим лишь сказал ей, уже уходя, что-то вроде: «Ей это не нужно, глупая женщина!» Не знаю, что он имел в виду, но сейчас нам бы как раз пригодился такой учитель.
— В Эоле живёт мой дед. Может, он, конечно, и не обрадуется появлению внука-полукровки, да ещё и воспитанника ашуманских хиттов, — усмехнулся Рикард. — Но мы можем попробовать. Мы как раз на полпути в Эол. По крайней мере, у него мы сможем узнать, что со всем этим делать.
Они сидели ещё долго на берегу пруда и говорили о прошлом, и, когда солнце стало приближаться к закату, Рикард встал и подал Кэтрионе руку со словами:
— Прошлое никуда не денется, Кэти, а вот нам нужно где-то переночевать. Идём.
Они проехали по краю виноградника и взобрались на холм, откуда открывался вид на особняк князя Текла. Сейчас этот дом было не узнать. К нему пристроили ещё одно крыло и расширили подъездную аллею, и от ворот в сторону моста проложили новую дорогу, мощённую камнем. А там, где когда-то была дорога, ведущая в дом Азалидов, сейчас высилась длинная кипарисовая аллея. Князь объединил земли двух семей и сделал так, чтобы ничего, ни дорога, ни дерево или куст, не напоминали о том, что здесь когда-то стоял и другой особняк. Теперь все земли Азалидов сплошь занимали виноградники.
Рикард некоторое время смотрел на дом, как будто искал какие-то ответы, но ответов не было, лишь золочёные рыси бесстрастно взирали с высоких воротных столбов. Он тронул коня и медленно направил его в сторону видневшейся вдали колокольни.
Когда они подъехали к деревне, святой отец как раз закончил вечернюю молитву. Люди уже разошлись, но двери храма всё ещё были открыты. Рикард спешился и, стянув тюрбан с головы, подошёл к святому отцу, стоявшему на пороге. Тот был стар, щурил подслеповатые глаза и долго всматривался в путников, а потом по его лицу прошла тень изумления и радости:
— Рикард? — произнёс он внезапно охрипшим голосом. — Неужели это ты?! Живой? Всемогущие боги!