Глава двадцатая
Пятнадцать лет работы всей космической промышленности Земного шара, десятки лет напряженных творческих усилий лучших умов земной науки, ярких открытий, дерзновенных воплощений, семьдесят четыре триллиона потраченных долларов по имени МХК «Хазар», готовясь покинуть Землю, кружили вокруг нее. Зрелище завораживало. За короткое время нахождения «Хазара» на орбите вокруг него успел создасться целый культ. Знание людей о том, что над ними летает готовое покинуть Землю и навестить с инспекционно-дружеским визитом Юпитер творение их же рук, никак не мешало им наделять МХК «Хазар» паранормальными и даже божественными особенностями. Людей можно понять. Если кто видел заход на посадку в ночное время тяжелого транспортного самолета, тот может представить грандиозность Космического Кочевника, если он представит объединенных в одной упряжке тридцать три транспортника, беззвучно, словно призраки, заходящих на посадку, хотя никакой речи о посадке не идет: орбита «Хазара» находилась на высоте 320 километров…
Тем не менее, с появлением в небе над Землей «Хазара» в мировоззрении человечества что-то поменялось. Словно бы оно, человечество, на полной скорости наткнулось на неразбиваемую стеклянную стену и, прильнув к ней лицом, стало рассматривать чудный мир, казавшийся ярко-цветущим и радостным летом, с огромными и красивыми бабочками, свежей зеленью, где жили золототканые люди с юными телами, помыслами и ожиданиями вечно сбывающегося счастья в постоянно присутствующей и непреложной будущности. Не имея сил разбить это стекло, за которое каким-то способом проникли пятнадцать членов экипажа МХК «Хазар», люди впали в агрессивно-депрессивное ожидание вестей из радостного мира от астронавтов, просто обязанных, для того их туда и снарядили, сообщить их скучному миру способы легкого проникновения туда, за непробиваемое стекло, где всегда красиво, тепло и радостно. Такое отношение к достижениям космической промышленности и науки, да и вообще к науке, привело к тому, что жизнь на Земле как бы замерла. То есть она интенсивно и так же бурно осуществлялась, но где-то что-то уже щелкнуло: скорость осталась прежней, но все поняли, что она превратилась в инерционную. Особенно это стало заметно в бафометинной промышленности. После того как были сбрикетированы и отправлены на «Хазар» нужные объемы уникального энергоносителя, выяснилось, что более ни для чего, кроме как для создания оружия особо-массового уничтожения, он не пригоден. Для обычных космических челноков, выводящих на орбиту телекоммуникационные, разведывательные и научно-исследовательские спутники, хватало обычного топлива, заправлять их бафометином было то же самое, что применять ядерный синтез вместо обычного пороха в патронах для пистолета Макарова. Следующего МХК в ближайшие годы ожидать не приходилось. Наука выложилась на «Хазаре», и ей требовалась передышка, информация и результаты для последующих экспериментов. А если, не дай Бог, «Хазара» настигнет катастрофическая неудача при запуске, то несколько десятков лет миру науки пришлось бы преодолевать кризис, то есть заниматься не бесконечностью, а конструированием электронных унитазов и оснащенной звуковым сигналом, сообщающей о наличии СПИДа в организме и прочей, развращающей человечество, фигней, которой наука заниматься не должна. Так что развитие бафометинодобывающей промышленности напрямую зависело от удачного осуществления «хазаровской» миссии на Юпитер. Поэтому до получения первых вестей из космоса процесс добычи могучего энергоносителя был приостановлен. Земной шар замер в ожидании старта МХК «Хазар»…
Фантомная пыль, принесшая во все уголки Земного шара свои призрачные, но реально влияющие на качество жизни дары, постепенно и легко овладевала поверхностью планеты…
— Ясон! — В зал Оранжевого Оракула во дворце Пророков вошла Альяма, пятничная супруга Ясона, царя айрини. — Мидмарк сказал, что тебе следует переменить свое решение об окончательном блокировании дорог на поверхность. Этим решением мы нарушаем Закон десяти дней и оставляем беззащитными наших несчастных духовных детей на поверхности Земли.
Ясон отвернулся от висящего на стене Обруча мозаичного созерцания и с негодованием взглянул на пятничную супругу, мотылькового роста девочку, с огненной сутью страстной женщины, силой воли сохраняющей свою непорочность.