Именно в этот день, когда Америка смотрела архивную пленку о возвращении Клэр из Москвы, с двух космодромов США, секретного «Янки» и общеизвестного на мысе Канаверал, стартовали два мощных шаттла «Феникс», доставляя к МХК «Хазар» международный экипаж, в число которого входил и новый штурман-инструктор Саша Углокамушкин.
Три прямоугольника, подсоединенные ко всем компонентам хроногиперболизированного двигателя в модулях «Харон-А», «Харон-Б», «Харон-В» и «7А-Опал», были вмонтированы в пол командирской рубки модуля «Синяя птица» так, чтобы не мешать людям переходить от кресла к креслу и выходить из рубки.
— Средоточие жизни и движения, — похлопал Джон Карри по одному из прямоугольников. — Три сердца «Хазара».
Система соединений и расположений трех «Харонов» была такова, что «яйца» как бы «не хранились в одной корзине». Пока был целым хотя бы один из «Харонов», хронодвигатель мог действовать. В «Харонах» содержалось антимолекулярное лабораторное вещество трех спиралевидных полярностей.
— Завтра, — похлопал Джон Карри по второму прямоугольнику, — сюда поступит импульс от «Пульсар-Нейтрино» из «7А-Опал» и оплодотворит «Харонов». Затем, — он похлопал по третьему матово-серебристому прямоугольнику, — сработает системный накопитель, и как только отсчетное время замрет на команде «Старт», наш кочевник войдет в петлю времени, то есть энергия скорости 210 километров в секунду, достигаемая за счет бафометина, — объяснил он штурману, — на одну минуту нейтрализуется оплодотворенным «звездным сперматозоидом» антимолекулярным веществом из «Харонов», и «Хазар» в эту минуту, за которую он должен преодолеть двенадцать тысяч шестьсот километров, застынет на месте. Таким образом вокруг него и создастся петля, я бы даже сказал, «праща» времени, которая бросит нас на шестьсот двадцать девять миллионов километров вперед то есть вбросит прямо на орбиту Юпитера.
— Забавно, — лучезарно улыбнулся ему русский штурман и непонятно высказался: — МХК «Хазар» — это что-то наподобие велосипеда для коротких прогулок в окрестностях Солнечной системы?
— Скорее, дрезина, — вмешался в разговор Даниэль Хильсон, вплывая в пока еще пребывающий в невесомости центральный отсек. — Космическая дрезина на ручной тяге.
— Дрезины по имени «Пилигримы» приторочены к седлу нашего «Хазара». — Уже почти забывшая Землю и устремившаяся помыслами к Юпитеру Клэр Гатсинг вплыла вслед за Хильсоном. — Никакой наш «Хазар» не велосипед и тем более не дрезина. Он космический конь, друг кочевников. Он ведь живой, послушайте.
И все, поддавшись очарованию Клэр Гатсинг, замолчали, прислушиваясь, и услышали, как бортинженер Валентин Александров спрашивал у астробиолога Люта Ходакова:
— Лют, ты, случайно, не перепутал Юпитер с Лаосом, зачем тебе такая куча презервативов?
— Ходаков и Александров, — немедленно вмешался в разговор Даниэль Хильсон, используя командирский жезл-микрофон, дающий ему право и подслушивать, и вмешиваться. — Во-первых, отключите у себя в отсеке громкую связь, а во-вторых, я сейчас к вам зайду — презервативы не входят в перечень личных вещей, разрешенных для взятия с собою на орбиту.
59 минут
Старший оперуполномоченный МУРа Саша Стариков сидел на песке, по-турецки скрестив ноги, с одной стороны лежащей в купальнике пышнотелой дамы, а младший оперуполномоченный Ласточкин — с другой стороны. Они лениво играли в карты на ее животе.
— Вутетич, — Саша побил туза козырной шестеркой, — я люблю тебя, Лида Вутетич.
На песок набегали волны Черного моря. Саша Стариков и Ласточкин были в привилегированном летнем отпуске. Ласточкин второй раз за все время службы, а Саша третий. Перешедший в Министерство внутренних дел Градов, уже бывший начальник МУРа, изыскал для них такую возможность. Вскоре в Ялту к Саше, оставив мужа на съемках, примчалась московская бизнесвумен, красавица Лида Вутетич.
— А я не люблю тебя, Лида Вутетич. — звонко щелкнул червовым тузом по животу дамы Ласточкин. — Я тебя просто уважаю, как женщину, которую любит мой начальник.