Жен народа моего вы изгоняете
из приятных домов их;
у детей их вы навсегда
отнимаете украшение мое.
(Mux. 2, 8–9)Экономическая эксплуатация — это нравственное зло, которое можно осудить на том основании, что все люди одинаково созданы Богом (о чем говорится в Притч. 14, 31; 17, 5). Но когда эксплуататор и его жертва — члены одного народа Божьего, и когда средства эксплуатации — высший дар Бога своему народу, тогда зло проявляется «во всей своей красе», и верность пророческих обвинений становится очевидной.
Земля — собственность Бога
Циник может испытывать соблазн сбросить со счетов пророческое осуждение, говоря, что если земля подарена Израилю, то народ волен делать с ней все, что захочет, и даже злоупотреблять этим. На это можно дать два ответа.
Дарственная завета
Во–первых, недостаточно просто сказать, что Господь даровал землю Израилю, не учитывая контекст дарования, то есть — завет и взаимные обязательства. Земля была основным свидетельством не только верности Господа своему народу, но также обязанностей Израиля перед Господом согласно завету. Гарри Орлински подчеркивает этот тезис (хотя использование им понятия «контракт» в отношении завета вносит некоторые ненужные оттенки).
В соответствии с заветом, который Господь заключил с патриархами, а также с Израилем, каждая из сторон контракта поклялась его исполнять. Бог даровал народу землю Ханаанскую. Однако, это не «нечто, подаренное безвозвратно, что–то, чем можно распорядиться по собственному усмотрению»… Еврейская Библия представляет завет как… вполне правовой и обязательный обмен обязательствами и вознаграждениями для каждой из двух договаривающихся сторон. Если Бог становился божеством исключительно Израиля, если он даровал землю Ханаанскую только ему, то народ, в свою очередь, должен был признавать только Бога и поклоняться только ему, и никакому другому популярному божеству, каким бы могущественным и притягательным оно ни казалось. Это торжественное соглашение Бога и Израиля не было подарком без каких–либо условий как со стороны Бога, так и патриархов или Израиля; наоборот, это был нормальный и обоснованный пример взаимных уступок, принятых для любого контракта, заключаемого сторонами по доброй воле.[66]
Более того, Орлински доказывает, что глагол natan, который обычно переводится «давать», часто имеет более узкое значение «передавать, передавать по договору, передавать права», когда используется со словом земля. Бог передал землю Ханаанскую Израилю как часть псевдоюридического соглашения, заключенного посредством завета с Авраамом и затем с Израилем у Синая. Это был не просто произвольный и безусловный дар, но правомочный акт дарения, составлявший, отныне и впредь, часть всего комплекса их отношений. Следовательно, от Израиля, обладавшего в рамках завета даром, требовалось исполнение обязательств перед дарителем.
Земля Яхве
Во–вторых, акт дарения земли Израиль не мог расценивать как право на ее произвольное использование, потому что земля все еще принадлежала Яхве. Он сохранил высшее право владения и, следовательно, право нравственной власти над тем, как ее использовать. Намек на это божественное обладание землей встречается в одном из самых ранних произведений израильской поэзии — песни Моисея в Исх. 15. В ней восхваляется чудо исхода и предвосхищается приход в землю, которая описана как (в обращении к Богу) «жилище святыни твоей» (Исх. 15, 13), «гора достояния твоего» (Исх. 15, 17) и «место, которое ты сделал жилищем себе, Господи» (Исх. 15, 17). Другими словами, земля Ханаанская, в которую Господь собирался ввести Израиль, уже принадлежала Господу (а не богам живших там народов). Еще одна ранняя поэма упоминает «землю свою и народ свой» (Втор. 32, 43), вновь говоря о Господе как о хозяине земли.
Однако наиболее ясное утверждение о божественном обладании землей встречается в Лев. 25, 23. Там Господь заявляет: «Моя земля: вы пришельцы и поселенцы у меня». В этом стихе интересно описание отношений израильтян с Господом в связи с землей. Понятие «пришельцы и поселенцы» (gerim wetosabim) обычно относилось к классу людей израильского общества, которые не имели собственной земли, и были либо потомками прежнего ханаанского населения, либо рабочими–эмигрантами. Подобные безземельные люди были полностью зависимы от израильского семейства, которое владело землей и давало им возможность там жить. До тех пор, пока семейство было экономически жизнеспособным, положение таких зависимых людей было безопасным. Но без подобной защиты они становились очень уязвимыми. Именно поэтому в законе часто говорится о добром и справедливом отношении к пришельцам.