Оба парня упали на землю, один корчился, другой подозрительно замер и не шевелился. Впрочем, ящеры обстреливали их не так сильно, как прежде. Дэниелс махнул рукой тем, кто их прикрывал, чтобы они подошли и двигались дальше, вперед, оставив первый отряд прикрывать наступление. Получилось у них лучше, чем ожидал Дэниелс. Может быть, ему даже удастся отогнать ящеров с позиций, которые те занимали.
Однако у одного ящера были совсем иные представления о прекрасном. Он высунулся из окна, словно чертик из табакерки, выпустил очередь из автомата и снова скрылся, да так быстро, что никто не успел среагировать. Он оказался хорошим стрелком. Вот такой храбрый и упрямый солдат — не важно, человек или чешуйчатый инопланетянин — и может остановить наступление.
Остолоп мысленно оценил расстояние от себя до здания, в котором засел ящер: получилось около сорока ярдов. Ящер стрелял из маленького окошка, что нисколько не удивило Дэниелса — инопланетяне, хоть и выглядели диковинно, дураками не были. Ящер выпустил еще одну очередь. Справа от Остолопа кто-то дико закричал.
Лейтенант поморщился, покачал головой и вынул из-за пояса гранату. Когда-то его броски не раз приносили очки команде, за которую он играл. Это было давно, но за прошедшие годы он своих умений не растерял. Чисто автоматически он встал в привычную стойку, спрятавшись за кузовом «паккарда».
Ловким движением Остолоп вытащил чеку, поднял руку (нечаянно сбив с головы каску, словно она неожиданно превратилась в маску кетчера) и, размахнувшись, швырнул гранату Прежде чем она влетела в окно, он прижался к земле за машиной. Раздался звук, не похожий на треск автоматического оружия, который окружал его со всех сторон Молодой солдат бросился к окну, но ящер не появился. Паренек заглянул внутрь (абсолютно идиотский поступок, поскольку ящер мог просто притворяться) и выпустил длинную очередь из автомата.
— Здорово, лейтенант! — заорал он. — Маленький ублюдок превратился в отбивную.
Звуки стрельбы перекрыли радостные вопли солдат Остолопа.
Двигайся и стреляй, двигайся и снова стреляй… Ящеры проделывали то же самое — перебегали с места на место и стреляли, — но они отступали. Остолоп подбежал к дому, в котором прятался смельчак-ящер, и начал обстреливать его товарищей, вынужденных оставить свои позиции. На некоторое время один из северных кварталов Чикаго перешел в руки американцев.
По меркам городского боя Остолоп и его отряд одержали победу. Лейтенант подумал, что недооценил молодняк, они вели себя выше всяких похвал.
* * * Томалсс постоянно задавал себе один и тот же вопрос: как удается тосевитам дожить до взрослого возраста? Детенышу, за которого он отвечал, исполнилось полгода; полтора года он просидел внутри самки, родившей его. Но по-прежнему оставался совершенно беспомощным. Он так и не научился управлять своими мерзкими телесными выделениями; комната, где он жил — и где Томалссу приходилось проводить большую часть времени, — отвратительно воняла застоявшимися тосевитскими отходами.
По нескольку раз в день Томалсс жалел, что не оставил птенца самке Больших Уродов, из чьего тела он вышел — до сих пор Томалсс содрогался от мерзких воспоминаний. Она сражалась, словно дикий зверь, чтобы сохранить детеныша. Томалсс ни секунды не сомневался в том, что, если бы он отдал его, сейчас она умоляла бы его забрать.
Детеныш лежал на мягком матрасе, на котором спал — когда спал. Недавно Томалссу пришлось сделать проволочную ограду вокруг матраса, потому что у детеныша — наконец — появились простейшие нейромышечные умения, и он скатился на пол. Птенцы Расы на этом этапе жизни становились агрессивными маленькими хищниками, и главная задача взрослых самцов заключалась в том, чтобы помешать им причинить вред себе и окружающим. Тосевитский детеныш мог навредить себе только одним способом — упасть и удариться.
Маленький тосевит посмотрел на Томалсса своими черными узкими глазами, и его подвижное лицо сморщилось — Томалсс уже знал, что это выражение дружелюбия. Потом он принялся размахивать руками и ногами, словно хотел подчеркнуть свое хорошее отношение к Томалссу. Большую часть времени казалось, будто он не имеет ни малейшего представления о том, что у него есть конечности. Впрочем, порой у Томалсса возникало ощущение, будто детеныш учится пользоваться руками.
Птенец издал длинную серию бессмысленных звуков, которые всякий раз, когда Томалсс их слышал, приводили его в трепет. Малыши Расы никогда не шумели — совершенно разумное поведение с точки зрения эволюции. Если ты помалкиваешь, у тебя больше шансов остаться в живых, чем если ты будешь во всеуслышание объявлять о своем присутствии.
— Ты самый мерзкий представитель самой мерзкой планеты, — сказал Томалсс.
Детеныш издал новую серию булькающих звуков и принялся дрыгать ногами. Ему нравилось, когда Томалсс с ним разговаривал. Но уже в следующее мгновение птенец принялся хныкать. Ящер знал, что это значит: маленький тосевит хочет, чтобы его взяли на руки.
— Иди сюда, — сказал он и, наклонившись, поднял.
Уродливая голова больше не болталась из стороны в сторону, и Томалссу не нужно было ее поддерживать, как в самом начале. Теперь детеныш мог вертеться и разглядывать все вокруг. Ему нравилось, когда Томалсс прижимал его к своей теплой коже. Как только рот птенца коснулся плеча Томалсса, он принялся сосать, словно оттуда выделялась жидкость. Влажное прикосновение вызвало у Томалсса чудовищное отвращение. Маленький тосевит сосал все, на что натыкался его рот, он причмокивал даже во сне.
— И что мне с тобой делать? — спросил Томалсс детеныша, словно тот его понимал.