— Да, они пришли к нам из другого мира, — сказал Нье. — Ты права. Я не думал о том, как это может повлиять на дни рождения, но если у них не такой год, как у нас…
Лю Хань уже имела возможность убедиться в том, что иногда даже знания оказывается мало. Нужно еще понимать, как разные вещи увязываются друг с другом. Отрывочные сведения порой ничего не дают. А вот если удается их соединить, у тебя появляется преимущество.
— Сколько еще ждать? — спросила она. Нье вытащил часы из кармана, посмотрел на них и быстро убрал.
— Пятнадцать минут, — ответил он.
Сейчас не следовало показывать другим, что у тебя есть часы, — люди могли подумать, будто ты стал прислужником маленьких чешуйчатых дьяволов или, наоборот, являешься лидером сопротивления, которому необходимо знать точное время для координации действий своих товарищей.
Пятнадцать минут. Еще никогда время не текло так медленно — если не считать родов.
— А мы услышим песни, которых ждем с таким нетерпением? — спросила она — чужой ни за что не догадался бы, что она имеет в виду.
— О да, — заверил ее Нье. — Я уверен, мой друг из «Большой винной бочки» будет петь громко и чисто, а он не единственный артист в хоре. — Он приглушил голос, хотя продолжал соблюдать конспирацию. — Эту песню сегодня услышит весь Китай.
Лю Хань обхватила себя руками, становилось все холоднее. Если все пойдет так, как она рассчитывала, очень скоро она отомстит маленьким чешуйчатым дьяволам, которые причинили ей столько горя. Мимо пробежал мальчишка с пачкой бумажных листов в одной руке и баночкой с клеем в другой. Найдя гладкий участок стены, он быстро намазал его клеем и налепил сверху две полоски бумаги. И побежал дальше, разыскивая подходящие места для других листовок.
— Отличная идея, — заметила Лю Хань, кивнув в сторону маленького оборвыша. — Чешуйчатым дьяволам ничего не узнать от мальчишек, которые не умеют читать. Они смогут только рассказать, что им кто-то заплатил за то, чтобы они налепили на стены листовки.
— Ну, это элементарная теория, — сказал Нье. — Если используешь кого-то для подобной работы, то чем меньше он знает, тем лучше. — Он ухмыльнулся. — Наши певцы подобраны точно так же. Если бы они догадывались, какого рода песни им предстоит исполнить, некоторые из них тут же сменили бы профессию.
— Да. — Лю Хань задумалась о теории.
Нье почти всегда знал, что нужно делать, — ему даже не приходилось задумываться. Та штука, которую он называл теорией, давала ему ответы на все вопросы, словно в голове у него кто-то бросал кости, сообщавшие правильные решения. Получалось, что теория — весьма полезный инструмент. Однако иногда Нье не мог выйти за ее рамки, словно она не служила помощником, а управляла им. Коммунисты в лагере чешуйчатых дьяволов вели себя точно так же. Лю Хань слышала, как христианские миссионеры говорили, что они обладают истиной. Коммунисты тоже претендовали на знание истины. Иногда с ними трудно иметь дело, даже с учетом того, что Лю Хань никогда не сумела бы без их помощи нанести такой сильный удар по чешуйчатым дьяволам.
Нье Хо-Т’инг небрежно постукивал ладонью по бедру. Его губы почти беззвучно произносили слова:
— Восемь, семь, шесть…
Когда он произнес: «пять», из-за стен Запрещенного города: донесся резкий звук.
— Рано, — покачал головой Нье, — но совсем неплохо. — Улыбка, которая расцвела у него на лице, противоречила укоризненной интонации.
Как только он замолчал, раздался звук нового взрыва, а потом еще и еще. Лю Хань чувствовала себя так, словно проглотила много стаканчиков самшу, хотя с самого утра пила только чай.
— Мы устроили Императору веселый день рождения, — сказала она и кашлянула, подчеркивая важность своих слов.
Взорвались еще две бомбы, затем еще одна, и наступила тишина. Нье Хо-Т’инг нахмурился.
— В Пекине мы приготовили восемь штук, — сказал он. — Возможно, два часовых механизма не сработали, или чешуйчатые дьяволы успели их обнаружить прежде, чем они взорвались.
Его слова заставили Лю Хань вспомнить, что бомбы попали в дома чешуйчатых дьяволов не сами по себе. Коммунисты обещали, что позаботятся о семьях мужчин, которые погибнут во время шоу, и она им верила; в таких случаях они уже не раз доказывали, что держат слово. Но никакие деньги не смогут утешить жен и детей, оставшихся без мужа и отца. Она знала, как трудно жить тем, кто теряет семью. С ней такое случалось дважды.
Если бы ей в голову не пришла эта идея, многие из мужчин, организовавших шоу для ящеров, были бы сейчас живы и продолжали работать на благо своих семей. Она помрачнела. Конечно, чешуйчатые дьяволы понесли большой урон, и это оправдывает ее поступок, но гордиться собой она не сможет.
Зашипели сигналы тревоги маленьких чешуйчатых дьяволов. Из Запрещенного города донесся треск автоматных очередей. Начались облавы — маленькие чешуйчатые дьяволы стреляли в невинных людей (в официантов и слуг, которые еще были живы).
Неожиданно Лю Хань и Нье Хо-Т’инг остались чуть не в одиночестве неподалеку от стен Запрещенного города. Жители Пекина видели немало войн. Они знали: как только начинается стрельба и звучат взрывы, лучше всего оказаться где-нибудь подальше. Лю Хань поспешила за разбегающейся толпой, нетерпеливо потянув Нье за собой.
— Ты права, — смущенно пробормотал он, когда Лю Хань сумела привлечь его внимание.
Они свернули в узкий переулок, когда один из маленьких чешуйчатых дьяволов начал стрелять со стены Запрещенного города. Через мгновение к нему присоединились его товарищи, поливая огнем пустеющие улицы города. Отступление превратилось в паническое бегство, отчаянно кричали раненые.
— Быстрее! — позвала Нье Лю Хань. — Нам необходимо уйти подальше. Если они пошлют самцов за пределы Запрещенного города, те будут убивать всех, кто попадется им на пути.