— Все в порядке, — успокоил сына Мойше. — Более того, я горжусь тобой. Ты быстро выучил слова чужого языка. — Он почесал в затылке. — Надеюсь, что не только ты сможешь объясняться с матросами.
Когда они поднялись на палубу «Наксоса», капитан испробовал несколько языков, прежде чем выяснилось, что оба говорят по-немецки.
— Меня зовут Панайотис Маврокордато, — сказал капитан, театрально ударяя себя в грудь. — Они наши общие враги, но мы вынуждены пользоваться их языком, чтобы говорить друг с другом. — Он сплюнул на палубу, чтобы показать, что он думает о немцах.
— Теперь общими врагами стали ящеры, — сказал Мойше.
Грек поскреб подбородок, кивнул и вновь сплюнул.
«Морская нимфа» исчезла под волнами Средиземного моря, и Мойше вдруг почувствовал себя одиноким и беспомощным. Он доверял британским матросам. Кто знает, какие планы у команды маленького греческого парохода? Если они решат выбросить его за борт, кто им помешает? При желании капитан может передать их первым же попавшимся ящерам.
— Куда мы поплывем? — осторожно спросил Мойше. Маврокордато, загибая пальцы, принялся перечислять города:
— Рим, Афины, Тарсус, Хайфа. В Хайфе вы сойдете на берег.
— Но… — Неужели Маврокордато пытается его обмануть? — Рим находится в руках ящеров. Ими захвачена большая часть Италии.
— Вот почему мы отправляемся туда. — Маврокордато сделал вид, что слизывает что-то с ладони. — Ящеры будут очень gamemeno рады нас видеть.
Мойше не знал, что значит слово gamemeno. Рейвен ахнул и захихикал, что приоткрыло завесу тайны над смыслом слова. Впрочем, Мойше уже догадался, о чем говорит грек. Значит, он перевозит имбирь. Инопланетяне будут рады его видеть — а капитан не сдаст семейство евреев официальным властям ящеров.
— Они отдают нам немало интересных штучек в обмен на… — продолжал Маврокордато, вновь сделав знакомый жест. — Мы привозим то, что им нужно. У нас отличные доходы. А когда англичане заплатили нам за вашу доставку… — Он поднес пальцы к губам и поцеловал их.
Русецки впервые видел этот жест, но понял его и без переводчика.
Капитан «Наксоса» отвел их в каюту. В ней стояла узкая койка для него и Ривки, на полу лежал соломенный тюфяк для Рейвена. Каюта была тесной и грязноватой, но после пребывания на борту «Морской нимфы» новое пристанище показалось им загородной виллой.
— Зажигайте свет только после того, как плотно закроете дверь и опустите занавеску на иллюминатор, — предупредил Маврокордато. — Если вы этого не сделаете, мы будем очень вами недовольны, сколько бы англичане за вас ни заплатили. Вы меня поняли?
И, не дожидаясь ответа, он присел на корточки и, обращаясь к Рейвену, медленно произнес короткую фразу на греческом.
— Нет, нет, — ответил Рейвен — или так только показалось Мойше? Его сын явно рассердился, что с ним говорят, как с ребенком, и добавил: — Malakas.
Глаза Маврокордато округлились, и он принялся неудержимо хохотать. Выпрямившись во весь рост, он сказал:
— У вас замечательный мальчик. Из него получится настоящий мужчина, если его кто-нибудь не задушит раньше.
Через пару часов, когда взойдет солнце, у нас будет завтрак — булочки и паршивый чай. Присоединяйтесь к нам. — Коротко поклонившись, он вышел из каюты.
Ривка закрыла дверь, опустила затемнение на иллюминатор и включила свет. Загорелась тусклая лампочка на потолке, защищенная металлической сеткой, очень похожая на те, что были на борту «Морской нимфы». Однако Мойше пришлось прикрыть веки — после темноты глаза начали слезиться.
Он оглядел каюту. Много времени не потребовалось: если не считать отслаивающейся краски и следов ржавчины, смотреть было не на что.
— Половина пути, — сказал он.
— Половина пути, — повторила Ривка.
— Мама, папа, мне нужно в туалет, — сказал Рейвен. Мойше взял его за руку.
— Пойдем, — сказал он. — Поищем, где здесь гальюн.
Еще никогда в жизни Уссмаку не приходилось надевать на себя столько одежды. Дома он вообще ничего не носил, если не считать раскраски и пояса с сумками. Но если бы он в таком виде вышел на улицу, то замерз бы до смерти, не успев добежать до танка. Он повернул один из глазных бугорков и осмотрел тяжелые перчатки у себя на руках.
— Интересно, как можно работать в этих неуклюжих штуках? — не в первый раз пожаловался он. — С тем же успехом я мог бы управлять танком при помощи обрубка хвоста.
— Мы обязаны управлять танком в любых условиях, — ответил Неджас. Командир танка, как и Уссмак, закутался в теплую одежду до самого носа. — Машина должна находиться в идеальном состоянии, повсюду чистота, двигатель тщательно смазан. Если у нас будут даже минимальные неполадки, Большие Уроды моментально прикончат нас — мы и заметить ничего не успеем — Он немного помолчал и добавил: — Мне бы не помешала щепотка имбиря.
— Я бы и сам не отказался, недосягаемый господин, — ответил Уссмак.
Он знал, что спас Неджасу жизнь, дав ему имбирь, когда командир получил ранение во время вторжения в Британию.
Однако имбирь обострил мировосприятие Неджаса. Он и раньше стремился к совершенству во всем; теперь же малейшие недочеты приводили командира в ярость. Имбирь также усилил свойство Неджаса из-за всего тревожиться, особенно когда он надолго лишался наркотика.
Многие самцы давно лишились душевного равновесия в этой забытой Императором части Советского Союза. Им целыми днями приходилось сидеть в казармах — однообразие жизни нарушало лишь патрулирование. И еще они могли наблюдать по видео за тем, как идет покорение Тосев-3. И хотя дикторы старались подчеркнуть даже минимальные успехи, любому здравомыслящему самцу становилось ясно: положение не улучшается.
— Недосягаемый господин, а будет ли от планеты хоть какой-то толк после того, как мы ее покорим? — спросил Уссмак. — Если дело пойдет так и дальше, очень скоро от нее ничего не останется.