— Почему вы не очистите детеныша от отвратительной субстанции, которой он весь покрыт?
Лю Хань и Хо Ма переглянулись. Какие они все-таки глупые!
— Ребенок еще слишком маленький, — ответила повитуха. — Его нельзя купать. На третий день после появления на свет, когда он немного окрепнет, мы его вымоем.
Томалсс заговорил на языке Расы, обращаясь к одной из своих машин. Лю Хань уже ничему не удивлялась, она видела много разных приборов. Томалсс снова перешел на китайский:
— У меня имеется информация о том, что другие группы Больших Уродов так не поступают.
— А какое нам дело до обычаев иностранных дьяволов? — презрительно ответила Хо Ма.
Лю Хань только кивнула, соглашаясь с ней. Конечно же, лучше китайцев нет никого. Обняв ребенка одной рукой, она села, медленно и очень осторожно — ей казалось, что за полдня она постарела лет на пятьдесят, — и потянулась за рубашкой и брюками. Когда она поняла, что Томалсс возражать не будет, она положила дочь на кровать и оделась. Затем снова взяла малышку, приложила к плечу и хлопала по спинке, пока она не срыгнула воздух, который заглотила вместе с молоком.
Хо Ма налила ей чаю, дала вареное яйцо (если бы у нее родился сын, она получила бы пять), несколько штук круглого сахарного печенья из ароматизированного теста и пару маленьких губчатых печений в форме веера и граната с маленькими серебристыми точечками. Лю Хань мгновенно проглотила традиционное угощение, потому что ничего не ела и выпила только стакан горячей сладкой воды с сушеной креветкой — креветку съесть уже не успела — с тех самых пор, как начались схватки.
Один из чешуйчатых дьяволов с камерой в руках сказал, обращаясь к Томалссу:
— Недосягаемый господин, более отвратительного зрелища мне еще никогда в жизни видеть не приходилось.
— Я благодарю тебя за то, что ты не покинул свой пост, — ответил Томалсс. — Возможно, мы лишились важной информации, когда Двенч ушел из хижины. Он не выполнил свой долг перед Расой.
— Вы очень великодушны в своей похвале, недосягаемый господин, — ответил чешуйчатый дьявол. — Продолжим эксперимент?
Лю Хань прислушивалась к их шипению вполуха; она устала после родов и могла думать только о новорожденной дочери, а кроме того, не слишком хорошо понимала язык маленьких дьяволов. Однако слово «эксперимент» привлекло ее внимание, хотя она изо всех сил постаралась это скрыть. С того момента, как инопланетяне прилетели на Землю, Лю Хань стала частью их экспериментов. Они преследовали свои собственные цели и интересы, которые ни в коей мере не были ее целями и интересами.
— Нет, — ответил Томалсс. — Никакой срочности пока нет. Пусть китайцы продолжают исполнять свои традиционные обряды. Возможно, благодаря им ребенок получает дополнительные шансы выжить. Мне кажется, большое число тосевитов придерживается таких же взглядов, что и китайцы.
— Будет так, как вы пожелаете, недосягаемый господин, — проговорил другой чешуйчатый дьявол. — Лично меня удивляет, что Большие Уроды продолжают сохранять свою численность, даже увеличивают ее, несмотря на необычную систему воспроизводства. Снести яйцо гораздо проще и не настолько опасно для здоровья самки, чем кошмарная кровавая процедура, свидетелями которой мы только что стали.
— Тут я с тобой совершенно согласен, Мсефф, — сказал Томалсс. — Вот почему нам необходимо понять, каким образом и почему тосевитам удается увеличивать численность своего населения. Возможно, риск, которому подвергаются самки во время репродуктивного процесса, является причиной круглогодичной сексуальной активности. Мы занимаемся разработкой этой идеи.
Лю Хань перестала их слушать. Вряд ли сейчас они что-нибудь скажут про свой новый эксперимент. Хо Ма взяла тряпку с последом и вышла из хижины. А через некоторое время вышли Томалсс и другие чешуйчатые дьяволы, оставив Лю Хань в одиночестве.
Она положила спящую девочку в приготовленную заранее деревянную колыбель. Хо Ма оказалась совершенно права — малышка выглядела как самый обычный китайский ребенок, и Лю Хань обрадовалась. Если ей когда-нибудь удастся покинуть лагерь, она сможет вырастить дочь, как того требуют обычаи ее родной страны, и никто не станет задавать неприятных вопросов.
Если ей когда-нибудь удастся покинуть лагерь. Лю Хань печально рассмеялась. Разве у нее есть хоть малейшая надежда — с ребенком или без? Но тут все мысли улетучились из ее головы, и она зевнула. Лю Хань легла на приподнятую теплую платформу, стоящую в центре хижины, и мгновенно заснула. Через несколько минут ее разбудил детский плач. Лю Хань вспомнила, что ее маленький сын вел себя точно так же.
Следующие два дня прошли как в тумане. Хо Ма приходила с едой, чешуйчатые дьяволы — с камерами. На третий день повитуха принесла благовония, бумажные изображения богов, разные предметы из бумаги (для жертвоприношений) и таз, который собиралась наполнить водой, приправленной ароматной смесью растертой в порошок ветки рожкового дерева и листьев мяты.
Хо Ма обратилась с молитвой к богу кухни, богине оспы, богине друзей детства, богине грудного молока, шести младшим богам домашнего очага, богу небес, богу земли, богу и богине постели, сожгла подношения каждому из них. Затем она выставила перед их изображениями маленькие круглые пирожки.
— Недосягаемый господин, если все это необходимо, чтобы выжить, — сказал Мсефф Томалссу, — тогда я тухлое яйцо.
Томалсс открыл пасть.
Повитуха выкупала ребенка, посыпала квасцами разные части тела малышки. Затем положила девочку на спину и расставила кусочки имбиря вокруг почерневшей пуповины, а поверх аккуратно пристроила тлеющие шарики из листьев мяты. Еще один такой шарик поставила возле головы девочки. Несколько чешуйчатых дьяволов тоскливо зашипели, уловив запах тосевитского зелья. Томалсс не обратил на них внимания — возможно, не понял, в чем дело.