Ночью девушка ушла в другую комнату, опасливо обнимая себя за плечи. Нет, когда спишь одна, чувство уюта имеет другой оттенок, оно не такое теплое, не такое тягуче-сладкое, его не хочется растянуть на долгие-долгие часы после рассвета. Этой ночью полуэльфка спала куда лучше, эльф же не спал совсем.
Карантир занял свой вечер мыслями. Ему нужно найти посох, восстановить утраченные в битве и лечении силы за те несколько дней, что у него остались, а после – убраться прочь. Рана затянулась, от нее оставался лишь шрам, который можно убрать, благодаря все той же магии. Только нужно ли возвращаться в Мир Ольх и испытывать удачу? Синий кристалл больше не светился, цепочка привычно врезалась в шею юноши, и тот невольно тянул кулон вперед, чтобы чувствовать, сколь она крепка.
Когда травница любопытно спросила о безделушке, сверкающей на его груди, эльф отмахнулся, сказав, что это – напоминание о ждущем доме, и иных вопросов не последовало. Только эльф видел, что у Урсы были вопросы, были, но остались глубоко внутри, запрятанными за кожей. Наверное, это придавало ей больше шарма: отчаянная покорность, сдержанность, даже не нужная в данный момент.
Эльфа забавлял ее страх, ему нравилось играть с ним, то пробуждая, то приглушая, словно пламя в очаге… И Карантир страстно надеялся, что то лишь от скуки. Иногда он ловил себя на мысли о том, что не желает вызывать в ее душе столь отрицательный трепет. Непривычной мысли для охотника.
Он снова подумал о ее глазах, подумал о том, что на солнце они походят сильнее, чем на полную луну и яркие звезды за ней. Карантир надеялся, что девчонка думала о нем хоть вполовину того времени, что он уделил ей. И надежды имели почву. Урса ворочалась, страх ее не прошел, но теплое чувство радости все росло и росло, питаемое его взглядами, его поступками.
Утром солнце поднялось над островом особенно высоко. Облака покинули небо, оставляя простор для теплого золотого света, и природа медленно оживала после вчерашней грозы. День начинался лениво, травнице вновь повезло поспать дольше обычного, но утренние дела она начинала незамедлительно. Урсула замесила пресное тесто, достала из погреба солонину и вяленую выпь, четверть головки острого сыра, запекла картофель с вороньим глазом в огне. Ей хотелось, чтобы это утро выдалось особенно приятным.
Карантиру понравилось просыпаться, чувствуя аромат готовящейся в печи пищи. Ему нужно есть, ему нужны силы, больше сил… Ему нужно побродить по этому проклятому острову и найти магическую жилу, чтобы источить ее и оставить это место навсегда. Надевать чужую одежду, ходить по чужому дому, сидеть за чужим столом – все это было эльфу непривычно, но он выполнял то без капризов, понимая, что его нынешнее положение – только необходимое зло.
– Ты всегда так питаешься? – спросил он, оглядев худосочную фигурку девушки. – Выглядит так, будто ты все те годы экономила до этого момента, и сейчас мы уничтожаем твой полугодовой запас.
– Я просто ем немного меньше, – ответила Урса, смущенно закрывая ладонями чересчур плоский живот. – Я больше не могу, поэтому такая тощая.
– В этом… – осторожно начал Карантир, понимая свою ошибку, – В этом нет ничего плохого. Эльфийки никогда не славились округлостью форм, а ты, хоть и не в идеале, все же имеешь отношение к нашему роду. Ты выглядишь прекрасно.
Эльф приступил к завтраку, завернув кусочек необычного сладковато-соленого сыра в пресную лепешку. Он уже не видел, как удивленно девушка воззрилась на своего гостя, как ее красивые золотые глаза следили за его движениями, как она краснела от его слов. Прекрасно? Ей такого еще не говорили, не говорили такие, как он. Братья, что вот-вот прибудут к острову, отвешивали травнице нелепые глупые комплименты, связанные только с ее домовитостью, и не вызывающие у девушки такого восторга.
Пока гость ел, Урса рассказала ему о том, как последствия шторма устраняла ее семья, еще будучи полной. На остров часто налетали бури, и разгребать берега приходила целая деревня. Брат любил кидать в сестру мелкими ракушками, мама – кричать о том, что накажет за это обоих, а отец со своими товарищами бродили по берегу, прогоняя с холодного песка утопцев и молодых гнильцов. Звучало безрадостно, даже горько, если сравнить с досугом юного Карантира, но Урса в такие дни испытывала неподдельное наслаждение, вызванное общей работой.
– Ты что-нибудь выращиваешь в саду? – спросил эльф, глянув в окно. – Я видел, что за домом есть пустые грядки.
– Травы, да. Когда потеплеет, я посажу еще немного. Здесь очень мало чего может выжить без постоянной заботы, потому приходится выбирать: можжевельник или ласточкина трава, – призналась девушка.
Она словно озвучила мысли Карантира, но не позволила тому договорить: «И неясно, как здесь выжила такая, как ты». Такая тонкая, такая беззащитная, такая хорошенькая в своей глупой открытости. В его мире подобные девушки быстро получают нож в спину. Образно, но урон от него зачастую реален. Навигатор сдержанно улыбнулся, вспоминая пыльный палисадник Кревана. Благородные эльф такие занятия одобряли.
Только сам он не находил в подобном и грамма удовольствия. Как бы Знающий ни старался, а любви к выведению ингредиентов привить своему ученику тот все же не смог. Карантир всегда считал, что находить ресурсы должны только низшие, находить, красть или создавать, он – их использовать к выгоде своей или удовольствию. Ведь иначе зачем нужны слуги?
Пока Урсула завтракала, эльф смотрел за тем, как ее тонкие пальцы сворачивают лепешку трубочкой. Должно быть, женщины у него не было слишком давно, и Имлерих был прав, объясняя, что то необходимо «для здоровья»… Карантир заставил себя отвернуться к окну, знакомые паруса чужого драккара замаячили на горизонте, и до прибытия братьев оставалось от силы полчаса. Обернувшись, девушка и сама заметила, что мальчишки вот-вот причалят к берегу.
– Плывут, – безрадостно заметил эльф. – Я попрошу у них лодку, и сплаваю недалеко отсюда. Мне нужно будет кое-что достать.
– Из воды? – взволнованно спросила девушка, и золотые глаза ее наполнились страхом.
– Да.
Урса вновь закусила губу, и мысли ее четко отразились на милом личике. Упоминание водной пучины всегда приносило ей дискомфорт, а новость о том, что Карантиру придется в нее опуститься – печалило девушку только сильнее. Травница потеряла в ледяных водах океана всех, кого любила, и теперь вынуждена была знать, что спасенный ею эльф отправляется в том же направлении. Что, если он не вернется?
Девушка невольно бросила взгляд на его грудь: от ранения остался лишь шрам, и нельзя было уговорить гостя остаться, надавив на возможность заражения. Да стоило ли навязывать ему свое мнение? Урсуле оставалось только уповать на милость богов, в которых она не верила и сейчас. Ни в далеком детстве, заполненном сказками и историями о подвигах.
– Пройдемся к берегу, чтобы их встретить? Или для начала лучше будет пригласить их в дом и накормить? – спросила полуэльфка тихо.
– Нет, время тянуть незачем. Время – самое ценное, что есть у меня, у тебя, и у этих… Юношей, – ответил навигатор. – Сразу покончим с делами.
Эпитет, подобранный им ранее, звучал несколько иначе, но эльф не увидел причин, чтобы озвучить его при ней. В конце концов, тот собирался воспользоваться помощью увальней-братьев, и для этого придется использовать немного такта. Белая рубаха, расшитая цветами одного из кланов Скеллиге, нерпами и журавлями, смотрелась на теле Карантира странно. В его мире подобное одеяние использовали бы в пьесах, изображая неотесанность людского племени, сейчас же воину Дикой Охоты предстояло выйти «в свет» в плотных бурых штанах, не облегающих ноги, и плотной рубахе, рукава которой не достают до кистей эльфских рук.