Ульяна, привыкшая к подобным комплиментам, только улыбнулась и кивнула:
— Всему свое время, как говорила моя бабушка.
— Намек понял. — Мужик засмеялся. Она подняла бровь:
— Но я ни на что не намекала.
— А я его принял, твой намек. — Он подмигнул ей. — Что я гожусь тебе в дедушки.
Она засмеялась, ничего не сказала, потому что к ним подошли еще двое.
— Ну, как, уже тянет? — не здороваясь, спросил охотник с длинным острым носом и иссиня-черными, будто крашеными волосами, похожий на ворона.
— Тянет, — кивнула Ульяна. — Сама слышала и сама видела.
— Цви-цви-хор-хор… — попытался изобразить любовную песню вальдшнепа-самца третий. — Все засмеялись, но беззлобно. — Уверен, вы мастер спорта по стрельбе, — заметил он.
— Было дело, — уклончиво ответила Ульяна, поворачивая в сторону зеленоватого здания вокзала. — Машина перед входом.
Охотники шли за ней следом. Тяжелые рюкзаки с патронами и амуницией давили спины, а она несла свой пластиковый пакет, поддуваемый ветром, поскольку цветочные семена ничуть не прибавили веса пакету с тонким бельем.
Всю дорогу мужики галдели, опьяненные предвкушением удовольствия, хохотали, но к Ульяне относились с почтением. Она научилась одним взглядом, а то и просто подняв бровь осаживать кого угодно.
Она всегда была настороже, как на охоте, когда зверь может выйти на тебя в любую минуту. Но там может предупредить собака, а среди людей только собственное чутье.
Однажды накачанный красавец, приехавший с командой на тройке вишневых «лексусов» и посчитавший, что она здесь для «массажных» услуг, получил в лоб кастетом, который она не забывала прихватить с собой, сопровождая гостей-охотников в лес. Этот кастет ей подарил отец в тот день, когда она получила диплом.
— Знаешь, что я скажу тебе, дорогая… — Он окинул ее взглядом с головы до ног. — Я думаю, ты себя правильно видишь в зеркале. И с такими выходными данными тебя ждет успех. Он может быть очень быстрым, но кратким. Тебе такой вряд ли нужен.
Ульяна подняла пушистую бровь.
— Давай-ка я тебе объясню, как мужик. — Он вздохнул. — Только учти, это говорит тебе не отец. Что, перво-наперво, видит мужчина, взглянув на женщину? Ноги. Потом лицо. Потом всю фигуру. — Когда примерно то же самое ей сказал Сомыч, она поняла, что ни тот ни другой не шутят и не утрируют и хочет она соглашаться или нет, станет она спорить с этим или нет, но это так. — Стоит на тебя посмотреть — я думаю, ничего не надо объяснять дальше. Тебя сразу станут манить, тащить, обещать. Так вот, чтобы отбиться, когда твои слова и доводы уже тонут в их тестостероне, — он хмыкнул, — действуй вот этим. — Отец открыл широченную, как лопата, ладонь, и Ульяна увидела… кастет.
— Но я могу и пулю всадить, если что.
— Вот этого не надо. Сядешь. Кастетом не бей в промежность. Пожалей породу. Может, и такая идиотская кому-то в масть. Бей промеж глаз.
— А если из газового пистолета? — полюбопытствовала она.
— Пожалей себя, у самой слезы потекут, как у крокодила. Но если отчаянная ситуация — тут все средства хороши.
— Поняла, папа. — Ульяна улыбнулась и подумала, какие же у нее разные родители. Как вообще они могли быть вместе? Но были, она тому доказательство. И она любит их обоих. Они тоже любят ее. Но каждый, судя по всему, видит в ней свои собственные черты. И злится, когда их не находит. Впрочем, это чаще выпадает на долю матери.
— Знаешь, чем хорош кастет? Лоб обо что разбил? В лесу о валежину споткнулся. — Он захохотал. — В общем, поздравляю, дочка. Я давно хотел тебе сказать, что в лесу надо бояться не зверей, а людей. Но лучше вообще никого не бояться, Ульяна.
Отец всегда называл ее полным именем. Это его любимое имя, он настоял назвать ее почти тридцать лет назад этим старинным деревенским именем. Никогда он не признавался, почему это имя так ему дорого. Но дочь замечала, что, когда он называл ее этим именем, в его глазах что-то менялось. Исчезала бесшабашность, появлялась какая-то торжественность… Она пыталась узнать у матери, в чем дело, но та только качала головой:
— Мне было не до твоего имени. Ты была такая огромная, такая здоровенная, что я никак не могла в себя прийти после родов. А когда я пришла в себя, то у тебя уже было имя. Я стала звать тебя Лялькой. А потом и я перешла на твое настоящее.
— Мам, да какая из меня Лялька? Это что-то маленькое, пухленькое, кукольное. А я — Ульяна Кузьмина.
В институте ее никто не называл Ульяной, говорили, что это имя подходит сухонькой, косо повязанной старушке из умирающей деревни. А она — высокая, статная, с длинными пшеничными волосами и зеленовато-синими глазами — скорее Юлия. Но это имя ей не нравилось.
А сейчас она уже все чаще Ульяна Михайловна. Женщина с очень модным именем.
Выходит, отец догадался сделать ей еще один подарок? Он одарил ее невероятно красивым именем.
Ульяна отвезла охотников на базу, размещением их занималась Надюша, жена Сомыча. Она щебетала и подпрыгивала, ее ласковый голос и плавные движения завораживали, она действовала на всех гостей колдовски. Завтра утром егерь поведет их на тягу.
Ульяна зашла в контору к Сомычу.
— Вы сказали, кто-то клюнул на мое объявление? — с порога спросила она.
— Да, дорогуша. Он набрал служебный номер, а я снял трубку. Он тебе перезвонит.
7
От нечего делать, ожидая своего часа, Роман снова вошел в тот сайт, на который набрел днем в Интернете. «Заказник „Ужма“». И снова его сердце дернулось так, как дергается у подростка, когда наконец та единственная девочка из класса согласилась пойти с ним погулять. Когда он обхаживал ее, заманивал, завлекал, он, кажется, точно знал, что будет делать — как положит руку ей на плечо, при этом якобы случайно задев грудь и испытав желанное томление, потом передвинет руку на спину, плотно прижмет ее, чтобы почувствовать застежку лифчика, под которым… Он знает при этом, как отреагирует его тело, точно так же, как оно ведет себя по утрам, и он бежит в ванную, запирается на засов, а семейство прыгает на одной ноге от нетерпения, а младшая сестра орет во весь голос: «Ромик, что ты там делаешь столько времени?» И тон у нее классной ябеды, которую хочется отдубасить на месте. А уж когда рука осторожно проползет до талии и нечаянно сорвется вниз, на бедро, то…
Роман засмеялся, вспоминая полудетские тревоги и желания. Теперь, в тридцать семь лет, он знал все, что может знать мужчина о женщине. Даже больше, чем обычный, среднестатистический представитель этой половины рода человеческого. Он был женат официально два раза, а неофициально… Да кому какое дело, сколько у него было женщин? Он никого не неволил, они сами сыпались ему на голову, как переспелые груши.
Да, он такой вот, привлекательный. Стоило ему произнести мысленно это слово, он тотчас увидел ее, свою последнюю привязанность. Ее он взял недавно. Роман снова усмехнулся, отметив двойной смысл слова «взял». Он взял ее на работу референтом по юридическим вопросам. Не потому, что «взял» ее как мужчина берет женщину, она на самом деле классный юрист. А женщина? Ну… Он мог бы выписать ей справку и заверить подписью и печатью у нотариуса, что она вполне хорошо справляется со своими обязанностями.
Роман усмехнулся, перебирая пальцами клавиши. Ага, вот еще сайт, и снова Ужма. И снова… «скотт-премьер»! Да что там такое! Филиал английской фирмы, которой на самом деле уже не существует в Англии, она слилась с другой, и давно? Или эта фирма переехала в ту самую Ужму? Черт, да где это?