Уверенным, многократно проделанным движением он быстро достал кинжал из ножен, затем протянул рабу, рукояткой вперед.
— Возьми, — приказал Велисарий.
Глаза раба округлились.
— Возьми, — повторил Велисарий, на его губах появилась улыбка. Потом добавил тихо, чтобы его мог слышать только раб: — Так люди должны вести себя в глазах Бога.
Раб протянул руку, потом отдернул, затем сказал на хорошем греческом:
— Раб не имеет права носить оружие. Это противозаконно. Наказание — смерть.
Катафракты уже хотели возмутиться. Но, услышав слова раба, воздержались. Конечно, они считали полководца сумасшедшим. Подумать только — собрался вручать кинжал рабу. Но тем не менее он все-таки был полководцем. Он сам принимал решения.
— Как ты думаешь, кто из жалких индийских солдат соберется тебя арестовать? — спросил Валентин. Анастасий сурово оглядел улицу. К счастью, поблизости не оказалось никого из солдат малва.
Раб внимательно посмотрел на двух катафрактов. Затем внезапно рассмеялся.
— Да, вы, римляне, на самом деле сумасшедшие. — Он снова улыбнулся, посмотрел на Велисария и покачал головой. — Подержи кинжал у себя, хозяин. В твоем жесте нет необходимости.
Быстрый одобрительный взгляд на катафрактов.
— У меня нет сомнений, что твои люди с радостью порежут свору собак малва, но, думаю, не нужно их провоцировать. Если кто-то из малва увидит у меня кинжал, меня попытаются арестовать. Малва очень строго подходят к этому вопросу, в особенности в случае рабов-маратхи.
Велисарий почесал подбородок.
— Разумно, — признал он. И сунул кинжал в ножны. — А теперь пошли рядом со мной. Если отказываешься назвать свое имя, ты должен, по крайней мере, рассказать мне всю свою жизнь.
К концу дня раба разместили в номере, который Велисарий делил с Гарматом. Он устроился удобно. Да, номер был небольшим и раб спал на матрасе в углу, но ему предоставили чистое белье, да и сам раб помылся. Он с наслаждением по-настоящему вымылся впервые после того, как попал в рабство. Велисарий настоял на том, чтобы раба пустили в ванну, несмотря на возмущения и протесты хозяина гостиницы.
Этим вечером раб приступил к своим обязанностям, обучая полководца писать по-маратхайски. Как и предсказывал Велисарий, раб поразился быстрому прогрессу своего нового хозяина.
Но раба в новом хозяине и сопровождающих его людях поразило не только это. Его поразили еще три вещи.
Во-первых, солдаты.
Как и большинство мужчин народности маратхи, раб разбирался в военном деле. Хотя раб и не был кшатрием, в молодости он участвовал в сражениях. На самом деле даже считался неплохим лучником. Поэтому разбирался в воинах. Через день он решил, что никогда в жизни не встречал такой смертельно опасной группы, как римские катафракты и черные солдаты — сарвены, как они себя называли.
Тем не менее, в отличие от большинства воинов, которых он встречал в прошлом — конечно, воинов малва, — в них странным образом отсутствовала жестокость, с которой большинство воинов малва относились к тем, кто находился ниже их на социальной лестнице. Катафракты и сарвены не грубили ему и разговаривали почти уважительно, хотя он был только раб. И совершенно очевидно, что женщины, проживавшие с ними, не только не боялись их, но и не смущались. Казалось, солдатам даже нравилось, когда женщины над ними подшучивали и заигрывали с ними.
Во-вторых, принц.
Рабу никогда не доводилось видеть ни одного знатного господина, который пропускал бы через свою постель такое количество женщин. И раб также никогда не видел, чтобы это делалось с такой очевидной неохотой.
Это казалось странным. Очень странным. Вначале раб объяснял недовольное выражение лица принца, когда тот выпускал очередную девушку из своих шикарных апартаментов, качеством предоставленных услуг. Принц недоволен девушкой. Но затем, видя радость, с которой молодые женщины подсчитывали полученные деньги, раб решил, что причина в другом.
Отбросив первую теорию, раб объяснил недовольное выражение лица принца недовольством своими собственными мужскими способностями. Возможно, принц — импотент, в отчаянии пытающийся найти женщину, которая его возбудит. Но затем, видя усталость на лицах считающих деньги довольных женщин, опять решил, что причина в другом.
Странно. Очень странно.
Наконец случай с новой девушкой из маратхи. Рабыней-наложницей, купленной для принца его… слугой? Наставником? (Они все называют его давазз — очень странный человек!)
Случай произошел через две недели после того, как раб поступил в услужение Велисария. Они с Велисарием сидели в его номере, раб обучал хозяина деванагари. Они были одни, потому что Гармат проводил вечер с аксумскими солдатами.
Внезапно в номер ворвался принц. Без приглашения и даже не постучав. Это само по себе было странным. Раб уже знал, что принц, несмотря на постоянное недовольство на лице, всегда придерживается этикета. Принц встал перед полководцем с гневным видом и смотрел на него сверху вниз.
— Я не буду этого делать, — произнес принц тихо, но с ударением на каждом слове. — Я готов изображать из себя жеребца-производителя — ради тебя, Велисарий, но этого делать не буду.
Велисарий как и обычно сохранил на лице спокойное выражение. Но раб уже достаточно хорошо изучил его и понял: полководец ошарашен.
— Ты о чем?
Принц — его звали Эон — посмотрел на полководца еще более гневно.
— Не притворяйся, что ты не имел к этому отношения!
От двери послышался другой голос. Голос давазза.
— Он не имел к этому отношения, Эон. Он о ней даже не знает. Я привел ее в твой номер прямо из рабского загона.
Давазз посмотрел на Велисария.
— Да, полководец просил меня держать ухо востро и не упустить подобной возможности, если таковая представится. Но этого не просил.
Давазз затем посмотрел на раба. Многозначительно.
— Я выйду, если желаете, — сказал раб, вставая.
— Останься, — приказал Велисарий. Полководец на него даже не взглянул. Его глаза смотрели на давазза. Давазз пожал плечами.
— Она подходит идеально, Велисарий. Как раз то, на что ты надеялся. Не только из дворца, а из личной прислуги принцессы. Только… — чернокожий скорчил гримасу. — Но сразу я не понял… Я думал, она только…
— Покажи мне ее, — Велисарий встал.
Разгневанный Эон вылетел из номера. А вылетая, перевел гневный взор на давазза. Давазз вздохнул и вышел вслед за принцем. Велисарий пошел следом, но у двери повернулся. Для раба было очевидно — по тому, как хозяин смотрел на него, — что полководец принимает решение. И очевидно, что решение — каким бы они ни было — касается раба.
Как и обычно, новый хозяин долго время не тянул.
— Пошли, — приказал он.
Раб последовал за Велисарием в номер принца. К этому времени поднятый шум привлек внимание уже всех членов группы под предводительством полководца. Катафракты и сарвены стояли в коридоре, где располагались все их номера. Доспехов ни на ком не было, катафракты оказались почти раздеты, но все держали в руках оружие. Даже молодой катафракт, больной, тоже стоял там. Девушки — кушанки и маратхи — делившие номера с мужчинами, собрались вокруг них и выглядывали из-за их плеч.
Раб увидел, как Велисарий, Эон, давазз и Гармат собрались вокруг огромной кровати в спальне принца. Они смотрели вниз на лежащую на ней в позе эмбриона девушку.
По чертам лица раб узнал представительницу маратхи. На мгновение он пришел в ярость, но быстро понял: принц тут ни при чем. Синяки и рваные раны на теле девушки появились давно. А отсутствующее выражение на лице — явно результат пережитого ужаса.
— Я не буду этого делать! — заорал принц.
Велисарий покачал головой. Эон фыркнул, но его гнев пошел на спад. После небольших колебаний принц вытянул вперед руку. Девушка на кровати застонала, дернулась и попыталась сжаться еще сильнее.