— Не трогай ее, — сказал Велисарий.
— Дева Мария, матерь Божия, — послышался голос Валентина от двери.
Раб оглянулся на катафракта. Как и раньше, его поразила внешность Валентина. Вероятно, катафракт был самым жутким и зловеще выглядевшим человеком, которого когда-либо доводилось видеть рабу. В особенности теперь, когда на его лице застыло отвращение.
Катафракт повернул голову и бросил через плечо:
— Анастасий! Веди сюда женщин.
Валентин повернулся назад в комнату.
— Отойдите от кровати, — приказал он. — Все. Немедленно.
В этот момент рабу не показалось странным, что все присутствующие тут же выполнили приказ подчиненного. Позднее, когда раб все обдумал в деталях, это все равно не показалось ему странным. Вероятно, самый зловеще выглядящий человек в мире. Уж точно — в тот момент.
Вскоре после этого в комнату вошел Анастасий, за которым следовали молодой катафракт и полдюжины молодых женщин. Увидев девушку на кровати, вновь прибывшие отреагировали по-разному. Лицо Анастасия, которое даже в лучшие времена напоминало гранитную плиту, стало еще тверже. Женщины вскрикнули, быстро и испуганно посмотрели на собравшихся мужчин, затем отшатнулись. Менандр открыл от удивления рот, смутился и сделал шаг вперед. Его мгновенно остановила огромная лапища Анастасия.
— Не надо, — пророкотал здоровенный катафракт.
— Что с ней? — прошептал Менандр. Его смутили не раны, как понял раб. Его смутило почти безумное выражение на лице. Анастасий с Валентином переглянулись.
— Забыл я, что значит быть невинным, — пробормотал Валентин. Анастасий набрал воздуха в легкие.
— Тебе никогда не доводилось бывать в захваченном городе?
Менандр покачал головой.
— Когда и если доведется, увидишь много подобного. И гораздо худшего.
Молодой катафракт, бледный после болезни, еще сильнее побледнел после того, как до него дошел смысл слов. Анастасий жестом показал женщинам, чтобы прошли вперед.
— Помогите девушке, — сказал он на кушанском с сильным акцентом. — Успокойте ее.
Мгновение спустя Велисарий уже давал девушкам указания на хорошем кушанском и маратхайском. Девушки поспешили сделать, как он им велел. Они все еще с упреком бросали взгляды на солдат, собравшихся в комнате, но рабу было понятно: это упреки мужчинам вообще, не лично этим.
Очень странные солдаты, на самом деле.
Но, он знал, не уникальные. Он вначале не все понял, поскольку оказался непривычен к неофициальному общению римлян. Полководца и его подчиненных. Но рабу доводилось встречать таких солдат и раньше. Нечасто. Только кшатрии из маратхи и раджпутов обладали таким кодексом чести. Эти мужчины не унижались до зверств, изнасилований и бессмысленной жесткости, поскольку являлись самыми опасными и умелыми убийцами в мире. Типичное для солдат дебоширство было ниже их достоинства.
Кшатрии из малва не чтили этот кодекс. Йетайские звери лишили их той малой доли чести, которой они все еще обладали. А обычные солдаты, составлявшие основную массу армии малва, вообще не знали, что такое честь. Шакалы — стоило только ослабить дисциплину.
Раб содрогнулся, вспоминая, что сталось с его родным городом.
Он никогда больше не увидит свою любимую семью, но он знал их судьбу. Его жена, скорее всего, сейчас надрывается на кухне у какого-нибудь знатного господина из малва или купца. Его сын работает или на полях, или в шахтах. А две его дочери…
Он посмотрел на трех своих соплеменниц, которые теперь сидели на кровати, окружив обезумевшую девушку. Нежно прикасались к ней женскими руками, произносили теплые слова. От них пахло женскими запахами. Три молодые рабыни, принадлежащие какому-то сутенеру. Раб отвернулся, сдерживая рыдание. Потом заставил себя снова посмотреть на девушку на кровати. По крайней мере, его жена и дочери этого избежали. Избежали, потому что им повезло: их дом захватили раджпуты, а не йетайцы, и не простые солдаты. Раджпуты-кавалеристы под командованием молодого знатного офицера. Который холодно надменно и презрительно смотрел на все и вся, как может смотреть только раджпут из сословия кшатриев. Раджпуты забрали из их дома все, до последней простыни. Затем съели всю еду и выпили все вино. Но когда пришел неизбежный час и кавалеристы стали поглядывать на пленных женщин, раджпут-офицер твердо сказал: «Нет».
Холодно, надменно, презрительно. Его люди подчинились. Даже не стали ворчать. Они были обучены дисциплине раджпутов, гордости раджпутов и чтили древнюю славу раджпутов.
Раба вернул в настоящее голос хозяина. Как понял раб, Велисарий приказывал всем мужчинам покинуть номер.
В коридоре Велисарий достал кошелек. Гармат положил руку ему на плечо.
— Мы заплатим, Велисарий. Мы оба знаем, что у тебя недостаточно средств.
Аксумит отдал приказ одному из сарвенов. Черный солдат исчез в поисках владельца гостиницы. Вскоре он вернулся, за ним следовал владелец. Последний улыбался. И неудивительно! Еще одну комнату гостям! Конечно!
Не прошло и часа, как несчастную девушку перенесли в новый номер. Это была небольшая комнатка, прилегающая к номеру Эона. От люкса ее отделяла дверь. Велисарий приказал женщинам, чтобы по крайней мере одна из них постоянно находилась с несчастной. И ни при каких условиях не следовало пускать в комнату мужчин, до его особого распоряжения. Девушки с беспокойством посмотрели на солдат. Их мысли были очевидны:
«Он что, всерьез ожидает, что мы сможем не пустить этих мужчин туда, куда они захотят войти? Каким образом, интересно?»
— Они даже не станут пытаться, — заявил Велисарий. — Уверяю вас.
Поскольку вопрос временно решился, Велисарий отвел всех мужчин в свой номер. Раб последовал за группой воинов. Неуверенно, с колебаниями и с очень большой неохотой.
После того как все расселись — те, кто мог, поскольку номер был маленьким, — Велисарий вздохнул и объявил:
— Это сильно изменит наши планы.
Как раб и опасался, все, как один, посмотрели на него. Их мысли казались очевидными:
«Мертвые ничего не расскажут». Велисарий мрачно улыбнулся.
— Нет, — сказал он. — Я заберу его с собой в Рим. Проблема в девушках. Малва определенно допросят их после того, как мы уедем из Бхаруча. До сегодняшнего дня меня это не волновало. Но наше отношение к этой несчастной резко не соответствует образу, который мы так тщательно создавали. Венандакатра не дурак. Он почует, что что-то не так.
Гармат откашлялся. Велисарий вопросительно приподнял брови.
— На самом деле, Велисарий, я думаю, что проблема возникла раньше. Даже до появления новой девушки. — Он еще раз кашлянул. — Из-за тебя.
— Меня? — переспросил полководец. — Как так?
Гармат вздохнул и всплеснул руками.
— Я же живу с тобой в одном номере! Я же не слепой!
Он потрепал бороду.
— Если твоя жена когда-то начнет интересоваться твоим поведением, я смогу ее уверить, что ты был поразительно верен ей во время путешествия в Индию, даже когда красивые молодые женщины приходили в твой номер по ночам. Но не думаю, что это успокоит Венандакатру. По крайней мере, не после того, как ты столько времени потратил, убеждая его в том, что не менее развратен, чем он сам.
Лицо Велисария стало каменным. Он сжал челюсти.
— Ха! — воскликнул Эон. — Так! От меня требуют, чтобы я влезал на любую бабу, которую приводят ко мне в номер. Я вынужден играть роль жеребца. Но полководец, все это придумавший…
Давазз дал ему подзатыльник. Раб пытался не вытаращить глаз. Он не думал, что когда-то привыкнет к подобному. Ни одного индийского принца так не воспитывали. Да еще раб.
— Тихо, Эон! Ты не женат. И хватит жаловаться. Я устал от твоих стонов.
— Мы все устали, — рявкнул Валентин.
— Дома ты трахал всех баб, которых мог затащить к себе в кровать, — проворчал Эзана. — Начиная с четырнадцати лет.
— Тринадцати, — поправил Вахси.