— Мне это не понравится, но я сдюжу.
— А твои мать и сестра?
Молодой человек моргнул, его глаза увлажнились:
— Они не настолько слабые, чтобы расклеиться от жизненных трудностей. Мы позаботимся друг о друге.
— Иди в управляющую комнату, — приказал Уолтэр. — Когда увидишь нас у ворот, открой их, а потом закрой их за нами. Потом присоединяйся к остальным. Если Элэйн спросит, где я, скажи ей, что я уже внутри. Она слишком упряма, чтобы быть послушной.
— А мать?
— Скажи ей, что я люблю её, — серьёзно сказал Уолтэр. — А потом позаботься о том, чтобы никто не вернулся. Вообще. Дверь должна оставаться закрытой. Предполагай худшее. Если мы по какой-то случайности выживем, то я найду вас. Графиня знает, где вы окажетесь. Она сможет меня направить.
— Да, отец, — сказал самый молодой из Прэйсианов, слегка наклонив голову.
— Что бы ты ни делал, не позволяй им оставлять дверь открытой. Все внутри будут в опасности, пока она не будет захлопнута, после чего Мал'горос больше не сможет вас найти. Этот щит едва ли его замедлит, — добавил Уолтэр, а затем обнял сына.
— Я люблю тебя, — прошептал Джордж настолько хриплым голосом, что его едва можно было понять.
Уолтэр улыбнулся, и поцеловал сына в щёку:
— Я горжусь тобой, сын. Ты — хороший человек, — сказал он, а затем развернулся, и резво пошёл прочь. Он не оглядывался, и Пенни не стала комментировать то, что увидела у него на лице.
— Будем глупы вместе, — сказал она, когда они побежали трусцой по коридору.
Пенни впервые стала сомневаться в своём решении. Не ради себя, а из-за цены, которую её друзья могут заплатить, пытаясь помочь ей исправить её ошибку. «Ещё одно сожаление», — подумала она, — «но теперь нет пути назад».
Глава 42
Боль была невероятной, но окончилась так же внезапно, как началась. Она была заметной в основном тем, что с дня своей смерти я почти не чувствовал физической боли. Она больше не была хорошо знакомым мне ощущением. Перемена была почти желанной.
Боль заставляет тебя чувствовать себя живым.
Я втянул в себя столько силы, сколько мог, прежде чем чары дали сбой, а потом, сделав чрезвычайное волевое усилие, я удержал большую часть взрыва. Ощущение почти не с чем сравнить, но если бы меня к этому вынудили, то я бы назвал его похожим на похмелье… «Худшее из вообразимых похмелий, а потом ты начинаешь биться головой об стену».
Силу самого взрыва я удержал, осторожно впитывая её. Я сомневался, что её хватит, чтобы что-то изменить, но решил, что не буду отбрасывать никакую возможность. Чем больше у меня было силы, тем с большей вероятностью я смогу пережить то, что мне предстоит.
«Уже шесть или семь Сэлиоров», — подумал я про себя, оценивая то, что у меня должно быть после отъёма эйсара у Чэл'стратэка. «Мал'горос, наверное, имеет больше сорока, может быть даже пятидесяти».
Мой опыт в Албамарле научил меня одному. Люди складываются. Я там убил несколько тысяч человек, забрав их жизни наиболее прямым из всех возможных способов. Хотя каждый напитывал меня лишь немного, в совокупности количество их эйсара было значительным.
— «Это началось, когда я сразил армию Гододдина», — сказал мой внутренний наблюдатель. — «Погибло тридцать тысяч человек, а потом их семьи забрал Мал'горос».
Тогда-то мой враг и стал слишком могущественным, чтобы его можно было остановить. Именно это дало ему силу, которая была ему необходима, чтобы победить своих собратьев, и забрать их силу себе.
— Мне придётся убить половину мира, чтобы набрать силы для победы над ним, — сказал я себе, и на миг мой разум всерьёз задумался над этим.
— «Нет», — возразила моя совесть, — «всё закончится здесь».
Как обычно, моя совесть была убийцей радости.
Затем я вспомнил о Питэре:
— Да нам всё равно от этого не уйти. Я теперь существую на заёмное время, — сказал я вслух. Эта мысль почему-то улучшила моё настроение — что бы ни случилось, моя роль во всём этом скоро закончится. Конец был близок.
Наличие впереди конечной остановки дало мне некоторого рода силу.
— Я свободен провести следующие где-то пятнадцать минут так, как только пожелаю, — сказал я, чтобы укрепить эту мысль. Пенни и дети промелькнули у меня в мыслях. Моим первым желанием было бы увидеть их в последний раз. — Но это — не вариант. Некоторые двери уже закрылись.
Я начал ощущать приближение Мал'гороса, он летел не торопясь. Он не спешил. «Наверное, наслаждается этим мигом… мудила». Тут мне пришла в голову мысль, и я потянул руку к своим мешочкам. Их не стало. Моей брони тоже не стало. Разрушение стазисных чар сожгло всё, что на мне было.