— Позже мы поговорим о разных вещах, но пока мне нужно услышать о твоём суде.
Я поднял брови:
— Зачем? — произнёс я несколько грубо, но я намеревался не ввязывать её в это дело. Она всё ещё горевала.
— По двум причинам, — сказала она, начиная перечислять свои аргументы логичным образом, как часто делала. — Во-первых, тебе нужен кто-то, кто представлял бы тебя в суде. Во-вторых, мне нужно заняться чем-то… чем угодно, пока я не спятила.
Я не мог не согласиться. Не говоря уже о том, что услышал её слова с облегчением. Я почему-то не мог вообразить, что моё дело обернётся плохо, если меня будет защищать Роуз. Эта женщина была умнее любых двух дворян вместе взятых. Я научился глубоко уважать её за все годы нашего знакомства. Она была силой, с которой следовало считаться.
— Расскажи мне про обвинения, — сказала она.
Я дал ей недавно полученные мной список обвинений и повестку в суд. Она пробежала по ним взглядом, и немного подумала, прежде чем начать говорить.
— Это весьма необычно, — наконец сказала она.
Я с умным видом кивнул.
— Я думала, они, возможно, заведут дело, основываясь на событиях в Албамарле, но это связано с тем, что случилось в поместье Трэмонта. У них на самом деле нет никаких доказательств твоего в них участия. Ты имеешь к ним какое-то отношение? — спросила она.
Моё второе «я» послало легион шиггрэс, чтобы истребить всех, кто жил во владениях Трэмонта. Хотя у меня и были какие-то расплывчатые воспоминания о том, что я оспаривал это решение, пытаясь убедить его поступить иначе, Брэксус не поддался. Вообще, его приказы допускали весьма вольную трактовку. Шиггрэс убили всех живых людей в замке Трэмонта, всех в соседнем городе, и большинство живших вне города фермеров.
Резня получилась почти полной. Позже многие шиггрэс и сами умерли там, когда я освободил Мал'гороса/Брэксуса. Первые люди, попытавшиеся восстановить контакт с этим регионом, были шокированы, найдя владения, полные мертвецов и гнилых трупов. Земля всё ещё оставалась незанятой. Сами владения прослыли проклятыми.
— Думаю — да, — сказал я ей.
Она нахмурилась:
— Ты думаешь, или ты знаешь? Объясни, пожалуйста.
Я пустился в долгое описание событий. Чем больше я говорил, тем бледнее становились их лица. Вообще, чем больше я думал о случившемся, тем больше я начинал гадать, насколько быстро я затолкал эти мысли на задворки своего разума. Я очень тщательно не думал о всех тех вещах, которые моё второе «я» делало от моего имени в течение года.
— Ну, дело у них на самом деле очень хлипкое, — сказала Роуз, когда я закончил.
Если только не заявить, что я тогда был не в своём уме, я не видел, какие у меня были варианты защиты. Выражение моего лица именно это ей и сказало.
— Нет никаких доказательств того, что ты управлял шиггрэс, — прямо сказала она.
— Я сам был шиггрэс, — ответил я.
— Они не могут прийти к заключению об управлении, основываясь только на этом, и они не могут доказать, что ты на самом деле был шиггрэс, — спокойно сказала она.
— Но я был!
Пришёл её черёд поднимать бровь:
— А с виду и не скажешь.
— Мне стало лучше. Слушай, ты же уже знаешь большую часть случившегося.
Она вздохнула:
— Суть не в этом, Мордэкай. Они не знают, что случилось, и мы не обязаны делиться с ними никакими фактами, которые могут инкриминировать тебя, если только тебя не станут спрашивать о них напрямую, — объяснила она, и приостановилась на секунду, а затем добавила: — А если бы они знали обо всём, что случилось, то просто сняли бы все обвинения. Ты этого не заслуживаешь. Не было бы никакого суда, под которой ты мог бы попасть, если бы ты не сделал то, что сделал.
— Так ему следует рассказать им обо всём? — спросил Питэр.
— Нет, — спокойно сказала она. — Они никогда в это не поверят. Я имела ввиду — если они на самом деле знали бы правду. Нет никакого способа убедить их в правдивости событий, которые произошли на самом деле. Этот рассказ похож на фабрикацию, призванную защитить его от обвинений.
— Я просто расскажу им правду. Что они будут делать с ней — не моё дело, — заявил я, устав от этой темы.
Роуз одарила меня удивлённым взглядом:
— Это ещё как твоё дело. Это может повлиять на тебя и твою семью серьёзным и необратимым образом, и это ещё не принимая во внимание возможный урон нашей нации.