Мал'горос потенциально мог нанести урон всему человечеству. После года мытарств мне было трудно усмотреть важность постоянного политического маневрирования, имевшего место в моей жизни как дворянина:
— А что они могут сделать — отнять у меня банковские счета и титул? Это меня нисколько не волнует, — сказал я правдиво. — Я устал от всего этого.
— Это весьма возможно, — согласилась Роуз, — в зависимости от обвинений, по которым тебя осудят, но есть и более серьёзные последствия — тебя могут приговорить к казни или изгнанию за то, что случилось во владениях Трэмонта.
«Не то, чтобы я не заслуживал всего этого», — подумал я про себя, — «но после всего, через что я прошёл…»
— Они могут попытаться. Я бы не советовал, но попытаться они могут, — сказал я ей, сверля её каменным взглядом.
— Предположим, что они так и сделали, — начала она, — а ты проявил открытое неповиновение суду. Конечно, у тебя наверняка есть достаточно силы, чтобы проигнорировать их решение. И что из этого получится, гражданская война? Тебе этого хочется? Ты это защищал, сражаясь с Мал'горосом?
— Я бы не устроил войну. Ариадне хватило бы ума оставить меня в покое, — объявил я.
Роуз нахмурилась ещё больше:
— Думай, Мордэкай! Думай! Ты же не настолько глупый. Что случится, если Королева не сможет настоять на исполнении тобой её законов? Что случится, если она не попытается это сделать? Она и так уже находится в непрочном положении. Лосайоном никогда прежде не правила женщина.
— Они не осмелятся попытаться свергнуть её, — зловеще сказал я. — Они стали звать меня «Кровавым Лордом» — я бы показал им, что это значит, если они начнут ещё одну войну.
— И кем тогда будет Ариадна? — едко сказала Роуз. — Правителем-марионеткой в королевстве-марионетке, танцующей под страхом злого волшебника.
— Я не злой, — вяло возразил я. Мои доводы казались весьма шаткими даже мне самому.
— Даже Мал'горос считал, что просто получает причитающееся ему за то, что случилось в прошлом, — сделала наблюдение Роуз. Иногда эта женщина была слишком уж чертовски проницательна.
Я знал, что она играла роль адвоката дьявола ради меня, но её слова всё равно немного жалили. Тут мне в голову пришла мысль:
— Я мог бы просто исчезнуть. Взять семью, и уйти на покой куда-нибудь подальше. Это решило бы их проблемы.
— Если они решат тебя изгнать — да, — сказала Роуз. — Если они выберут иное наказание, а ты сбежишь, то это всё равно пошатнёт положение Ариадны… и после этого тебя уже не будет рядом, чтобы спасти её.
Я сдался:
— Тогда что вы посоветуете мне сделать? — спросил я, перевод я взгляд с Питэра, тихо слушавшего всё это время, на неё, и обратно.
— Через два дня ты предстанешь перед судом. Я буду тебя защищать, и они либо снимут обвинения, либо найдут тебя виновным. Если тебе вынесут наказания, ты их примешь. Ты должен принять главенство закона, иначе эта нация, ради которой ты так старался, окажется лишь обманом, — твёрдо сказала она.
— А если меня прикажут казнить?
— Они могут, но не сделают этого, — с улыбкой сказала Роуз. — В этом-то и вся хитрость. Верховный Юстициарий, Граф Уинфилд — не дурак. Если они вынесут такой приговор, то ты будешь вынужден ему воспротивиться, что подорвёт авторитет Королевы. Даже если мы проиграем, они позаботятся о том, чтобы не загонять тебя в угол.
Питэр выразительно закивал.
Я поднял ладони в поражении:
— Когда ты права — ты права. Мы сделаем так, как ты советуешь.
Тем вечером Роуз посетила нас вместе с Мойрой Сэнтир. Они привели с собой Грэма, но оставили юную дочь Роуз, Кариссу, с её свекровью. Они присоединились к нам незадолго до ужина, и когда мы закончили трапезу, дети отправились играть.
Разговор за едой был простым и непримечательным. Невысказанные проблемы сдерживали Пенни и Роуз. Когда мы закончили, они отошли в сторону, оставив Мойру Сэнтир и меня наедине. Подозреваю, что это был стратегический шаг со стороны Роуз. Она, наверное, взяла с собой Мойру как раз для этой цели.
Мы немного поболтали, после чего Мойра подняла тему, которую я не ожидал:
— Ты заметил что-нибудь странное в комнате своей дочери?
Я не был уверен, к чему она клонила, но я всегда был готов обсуждать с ней «нашу» дочь:
— Помимо того факта, что она никогда не убирается там?
Уголок губ Мойры изогнулся в улыбке:
— Нет, я скорее имею ввиду в плане её воображаемых друзей.
Мойра Сэнтир часто посещала наш дом. Вообще, она чаще всего сидела с детьми, уступая лишь Лилли Такер и моей матери. Некоторые женщины устрашились бы присутствия тысячелетней тени матери своей приёмной дочери, но Пенни была более прагматичной. Мойра Сэнтир стала кем-то вроде дополнительной бабушки для всех наших детей. Соответственно, она была знакома с комнатой моей дочери почти так же хорошо, как я.