Когда прозвучали эти слова, я обнаружил, что онемел. «В следующий раз надо слушаться Роуз», — подумал я, когда у меня в животе будто осел очень тяжёлый камень. Руки Пенни поднялись к её косам, потянувшись к висевшим на их кончиках металлическим цилиндрам. Я инстинктивно понял, что это наверняка оружие.
Я в отчаянии огляделся. Харолд стоял напротив меня, рядом с Королевой. Каковы бы ни были его чувства, я мог лишь предположить, что он будет действовать на стороне суда, если моя жена нападёт. Дополнительные стражи и Гарэс давили на меня. Зал Лордов мог мгновенно превратиться в поле битвы.
Победителей в ней не будет.
Протянув руку, я накрыл ладонь Пенни своей:
— Нет, — тихо сказал я. — Нам не победить.
Тут Роуз ткнула подтолкнула меня, и я осознал, что пропустил вопрос Верховного Юстициария.
— А? — сказал я в некотором замешательства.
— Вы хотите сказать какие-то последние слова? — повторил он.
Я моргнул, и сделал глубокий вдох:
— Да, Ваше Благородие, я хотел бы обратиться к полной ассамблее лордов.
— У вас одна минута на речь, — ответил он.
Обратившись к собравшимся, я создал упорное выражение у себя на лице:
— Хотя я нахожу решение суда справедливым, я хотел бы ещё раз повторить, что я лишь старался как мог, находясь в необычных обстоятельствах. Если бы я мог изменить случившееся в Трэмонте, то изменил бы. Что же касается самого Герцога, то я не раскаиваюсь. Я также хотел бы предупредить любых присутствующих, кто мог быть его скрытым сообщником. Я уже однажды вернулся из мёртвых. Если я выясню, что кто-то из вас был с ним заодно, или если кто-то из вас создаст новый заговор против нашей королевы, то я найду способ вернуться снова. И ничто не укроет предателей от моего возмездия.
Лица некоторых людей побледнели в ответ на мою речь. Огонь в моём взгляде не оставлял сомнений, что даже моя смерть не спасёт грешников. Я надеялся, что теперь они не смогут спать по ночам.
Очередной посыльный от Королевы нашёл ухо Верховного Юстициария, и чуть погодя тот снова поднял ладонь:
— Согласно нашим древним законам и традициям, наш монарх оставляет за собой право помилования. Вместо того, чтобы действовать самой, она приказала суду смягчить приговор Лорда Камерона. Из уважения я сделаю это, иначе правосудие не свершится, — объявил Граф Уинфилд.
Теперь я оказался сбитым с толку:
— Что это значит? — спросил я у Роуз.
— Это значит, что Королева использует своё право помиловать тебя, если Верховный Юстициарий откажется изменить твой приговор. Чтобы не позволить этому случиться, он согласился дать тебе менее строгое наказание, — шёпотом объяснила она.
Меня захлестнуло облегчение.
Верховный Юстициарий продолжил:
— Поэтому я уменьшу приговор до штрафа в двадцать золотых, которые будут выплачены за смерть каждого человека, погибшего в нападении на владение Трэмонта, и десяти плетей, которые будут выданы завтра в полдень. Золото, выплаченное в результате этих штрафов, будет выдано наследникам или родственникам погибших. Для тех, у кого нет родственников, число каковых, как я понимаю, велико, золото будет удержано, чтобы помочь тому, кому Королева отдаст эти земли.
Хотя мне следовало быть благодарным за избавление от угрозы смерти, трудно было чересчур радоваться её замене. Ариадна хмуро смотрела на Графа Уинфилда со своего места позади него, явно недовольная его заменой, но промолчала. Её единственным вариантом на этот момент было бы всё равно помиловать меня, и аннулировать весь судебный процесс.
Плети для дворянина королевства были практически неслыханным делом, и унижение, сопровождавшее такое публичное событие, большинством присутствовавших дворян считалось, вероятно, едва ли предпочтительней смерти.
Плети в Лосайоне были не такими цивилизованными или гуманными, как в Гододдине. Там использовали короткий жезл, оканчивавшийся рядом заплетённых кожаных ремешков. Это было больно, но если число плетей не было очень большим, то опасности не представляло.
Однако в Лосайоне традиция была иной, скорее всего пошедшей от ранних наказаний, которые давали на кораблях. В Лосайоне плети выдавали средней длины кожаным кнутом, способным вспарывать кожу пленника, если им били с достаточной силой и умением.
В результате число выдаваемых в Лосайоне в качестве наказания плетей было обычно низким, по две или три за большинство нарушений. Пять или шесть использовались для очень серьёзных преступлений, а выдавать больше было делом необычным. Десять плетей могли быть опасны, если наказуемому сразу же не останавливали кровь. Приговор в двадцать плетей иногда оканчивался смертью, даже при оказании помощи.