Я готов был поспорить, что королевский плетничий весьма гордился своей работой.
Пенни трясло от ярости.
— Пенни, тебе надо успокоиться, — сказала ей Роуз, поскольку та, казалось, была на пороге неистового душевного расстройства.
— Ты на это не согласишься! — сказала моя жена, с негодованием зыркая на меня. — К чёрту их всех, они не могут так с тобой поступить.
Я храбро улыбнулся:
— Уинфилду я никогда не нравился, но я переживу, — заявил я. Моя смелость казалась мне фальшивой как никогда прежде.
— Нам не нужны эти люди, Морт. Нам не нужны титулы или деньги. Мы можем…
— …поговорить об этом позже, — перебил я. Вокруг было слишком много глаз и ушей.
Подняв головы, мы позволили последним минутам суда миновать, пока нас не отпустили, и затем мы покинули зал. Мы были в плохом настроении, когда наконец ушли, но мы с Пенни чертовски постарались не показать этого никому.
Глава 53
Наш спор тем вечером был горячим и горьким.
Пенни считала, что нам следует всё бросить, не согласившись на наказание. Я считал иначе. В конце концов это было из числа вещей, насчёт которых она не смогла меня переубедить.
Магия могла сделать порку менее болезненной различными способами. Щит полностью сведёт всё на нет, но будет заметен. Лёгкое упрочнение кожи предотвратит значительное количество повреждений и несколько уменьшит боль, однако это также может быть замечено.
Блокировка нервов, которой я пользовался во время целительства, могла спасти меня от наихудшей части этого процесса, а поскольку я мог залечить повреждения сразу же по окончании наказания, не имело значения, насколько сильно будет иссечена моя спина.
Но это казалось мне жульничеством.
Когда я наконец шагнул на помост, я уже решил принять наказание таким, каким оно предполагалось. Единственной моей уступкой было позволить Элиз Торнбер нанести на мою спину мазь, которая снижала чувствительность кожи. Надежда была на то, что это притупит боль достаточно, чтобы не позволить мне опозориться.
Повстречавший меня на помосте человек был в маске, прямо как палач. Насколько я знал, палаческое дело вполне могло быть его второй работой, но мне показалось, что сейчас не время спрашивать об этом. Я задумался, предназначалась ли маска для сокрытия его личности от меня, или от толпы. Я, вероятно, смог бы позже опознать его по одному лишь его эйсару, будь я склонен к мстительности.
— Добрый день, — поприветствовал его я. От старых привычек трудно избавиться.
Он не ответил на моё приветствие, вместо этого предпочтя деловитость:
— Не могли бы вы надеть их, милорд, — протянул он мне кандалы, соединённые короткой цепью.
— Я не планирую бежать, — объяснил я. — Будь у меня такой план, я бы уже привёл его в исполнение.
— Они скорее предназначены для того, чтобы не дать вам упасть, милорд, после того, как вы потеряете сознание, — бесстрастным голосом ответил он.
— А это часто случается?
— Да — если вам повезёт, то это случится раньше, а не позже, — сказал он мне.
Мой взгляд был невольно притянут к сложенному кольцом плетёному чёрному кнуту, отмокавшему в стоявшем поблизости ведре. Нацепив оковы себе на запястья, я поднял руки, чтобы показать их толпе. Моё положение и так было унизительным, но я посчитал нужным продемонстрировать свою решительность.
Они промолчали, но все взгляды были прикованы ко мне — в некоторых была жалость, в других было злорадство над униженным лордом, а большинство остальных показывали обычный интерес. Для них я, быть может, был лишь источником развлечений.
Пенни явилась вместе с Роуз и Уолтэром, но мы исключили всех остальных жителей Камерона, особенно детей. Ариадна пригласила их встать рядом с собой из доброты, но гнев Пенни этому препятствовал. Она винила Королеву не меньше, чем Юстициария.
— А зачем вымачивать кнут? — спросил я, пока палач помогал цеплять соединявшую мои запястья цепь на крюк, торчавший из столба в центре помоста.
— Мы вымачиваем его в рассоле, милорд, чтобы уменьшить кровотечение. Врачи говорят, что позже это также помогает ранам не загнить, — охотно ответил он. — Но лично я думаю, что это начали делать, чтобы удары были больнее.