Ненадолго задержавшись у витрины «Успехи немецкой дипломатии на Балканах», Макс снова начал болтать.
– Мы совершили большую ошибку с этой дипломатией. Надо было раздавить сербов танками и поддержать вашего горе-вояку дуче в Греции. Если бы Гитлер оккупировал Балканы и захватил Крит, Турция не отвертелась бы от вступления в войну. Ближний Восток вместе с нефтеносными полями лежал бы у наших ног. Сегодня немцы ездили бы на роскошных «Майбахах», а не на убогих малолитражных «Мерседесах».
– Если бы вы раздавили сербов танками, кто бы играл за лучшую футбольную команду мира, Югославию? – попытался пошутить Умберто.
Макс странно посмотрел на него и спросил:
– Вы болеете за Югославию?
– Нет, что вы! Я болею за Италию, хотя это трудно.
Следующий зал был целиком посвящен операции «Барбаросса». 9 мая 1941 года Гитлер начал величайшее вторжение во всей военной истории «Унтернемен „Барбаросса“. Операция „Барбаросса“ явилась примером абсолютной внезапности и молниеносности. Безупречно согласованные действия дипломатии и разведки убедили кровавого русского диктатора Сталина в невозможности немецкого вторжения. Испытывая панический ужас перед мощью Вермахта, Сталин лично следил за тем, чтобы СССР продолжал отправлять стратегические грузы в Рейх даже накануне начала операции. Циничный расчет таким образом задобрить фюрера и оттянуть неизбежное не оправдался. 9 мая немецкий Люфтваффе стяжал величайшую славу, в течение суток стерев в порошок ВВС Красной Армии. Большинство самолетов русских уничтожались прямо на аэродромах, если же кому-то удавалось подняться в воздух, то тягаться с немецкими асами они были не в состоянии.
– А в этом зале много вранья? – спросил Умберто.
– Нет, здесь почти всё правда, – ответил Макс. – Знаете, почему мы не взяли Москву уже в июле? Гитлер испугался сам себя. Ходили слухи, что фюрер хотел уничтожить и Москву, и Ленинград, превратив места, где они расположены, в необитаемые. Я думаю, он осознал или ему помогли осознать зло этого решения. Гитлер взял время на раздумье, и повернул Гудериана на юг. 7 августа Красная Армия сдала Киев, еще через неделю мы прекратили штурм Ленинграда, перейдя к осаде блокированного города. В этот момент Гитлер сообщил руководству Вермахта, что не будет уничтожать Москву.
– Почему он передумал? Вы сказали: «Ему помогли принять новое решение». Кто?
– Я сказал, что ему помогли «осознать зло» предыдущего решения. Это не одно и то же.
Умберто пошатнулся. Каббалистический термин из уст соратника Гиммлера и Шелленберга мог быть только совпадением. Но легкое головокружение, начавшись, уже не проходило.
19 августа – черный день СССР – немецкое наступление на Москву, получившее кодовое название «Тайфун», началось. Последний зал первого этажа музея был самым большим и торжественным. Его украшали копии знамен частей Вермахта, прошедших по Красной площади после окончания военных действий. В витринах красовались мундиры генералов, принимавших парад, награды, сувениры, фотографии. На одной из них Умберто, как ему показалось, узнал молодого Макса.
– Русские сосредоточили огромные силы, чтобы преградить нам путь к своей столице. В Москве уже началась эвакуация: министерства и ведомства переезжали на Восток, но Сталин объявил, что не покинет город.
– Почему?
– Не знаю. Возможно, до конца не верил, что Москва падет. Может, просто не успел. А может, и успел. Тело ведь не нашли.
– Вы верите в то, что он мог выжить? Любому ясно, что Сталин умер в 41-м.
– Ясность, Умберто, как говаривал один мой приятель, есть форма полного тумана.
Макс говорил неправду. В этом вопросе ясность была. Макс прибыл в Александров, в штаб 3-й танковой группы Гота, 5 октября вместе с новым командующим генералом Рейнгардтом. Гот выполнил свою задачу. Его ждал юг России и север Кавказа. Военные успехи создавали в Берлине хорошее настроение, а вместе с ним появлялось и чувство юмора. Шутя, Гиммлер предложил перевести Гота на Дон, где уже планировалось создание Готско-Казацкого государства. Соединение с Гудерианом и историческое закрытие кольца вокруг Москвы доверили Рейнгардту. Макс приехал в действующую армию по прямому указанию Шелленберга с целью прошерстить архивы Лубянки.
В ночь с 18 на 19 октября передовые части Вермахта с боями ворвались в Москву. Мощнейшие артобстрелы и бомбовые удары, казалось, разорвали небо над советской столицей. Хлынул проливной дождь. Но «генерал Погода» опоздал. Только когда все было кончено, стало ясно, что решающим фактором оказалось время. Если бы не маниакальное стремление Гудериана вперед, к Москве, вопреки осторожности, невзирая иногда на приказы непосредственного начальства, наступление утонуло бы в русской грязи, поставив под угрозу успех всей операции «Барбаросса». Распутица – не русская зима, а именно распутица – могла положить конец немецким победам.