— Вчера. Позвонила мне мать одного деятеля, который иногда на меня работает. Он соскочил в середине работы, которой мы вместе занимались в Новом Орлеане, около месяца назад. Я на него здорово злился, но не особо тревожился. Он из тех, что в свободном плавании, и у него куча утюгов на огне, отчего и мотается по всей стране. Но его мама сказала, что он так нигде и не появился, и она боится, что с ним что-то случилось. Я поглядел у него в доме и пролистал все его дела, чтобы ей помочь, но это был тупик. Похоже, след обрывается в Новом Орлеане. Завтра поеду обратно в Шривпорт. Ты будешь на работе?
— Да, на ранней смене. Около пяти освобожусь.
— И мне можно навязаться к тебе на ужин? Принесу стейки. У тебя гриль есть?
— Как ни странно, есть. Старый-престарый, но еще работает.
— А уголь?
— Надо будет посмотреть.
Я ни разу не готовила на улице после смерти бабушки.
— Не проблема, я привезу.
— О'кей, — сказала я. — Я тогда все остальное приготовлю.
— Значит, договорились.
— К шести приедешь?
— Приеду к шести.
— Ладно, тогда пока.
Вообще-то я предпочла бы поговорить с ним подольше, но не знала, что сказать, поскольку мало у меня было опыта праздной болтовни с мальчишками. Личная жизнь началась у меня в прошлом году, со встречи с Биллом, и мне еще многое надо было догнать. Я же не Линдси Попкен, которая была мисс Бон-Темпс в те времена, когда я школу кончала. Линдси умела превращать парней в слюнявых идиотов — они за ней таскались как полупарализованные гиены. Я часто видела, как она это делает, и все равно не могла понять явления. Она как-то никогда не говорила ни о чем конкретно. Я даже слушала ее мозг, но в основном он был полон белого шума. Я заключила, что ее техника инстинктивна, а основана на том, что она никогда ничего серьезного не говорит.
Ладно, хватит воспоминаний.
Я пошла в дом посмотреть, что нужно приготовить к приезду Квинна на завтрашний вечер, и составить список необходимых покупок. Очень неплохой способ провести воскресный день. Поехать за покупками. В душ я пошла, предвкушая удовольствия этого дня.
Минут через тридцать, когда я уже губы мазала, меня оторвал от этого занятия стук в дверь. На этот раз я взглянула в глазок — и у меня сердце упало. Но открыть дверь я была обязана.
На дорожке стоял знакомый длинный черный лимузин. По прошлому опыту встреч с этой машиной надо было ждать неприятных новостей и бед.
Человек — существо — стоявшее у меня на крыльце, был личным представителем и адвокатом королевы вампиров Луизианы, а звали его мистер Каталиадис — ударение на втором от конца слоге. Впервые я его увидела, когда он пришел мне сообщить о том, что моя кузина Хедли умерла, оставив мне свое имущество. И не просто умерла, но была убита, и виновный в этом вампир был казнен прямо на моих глазах. Эта ночь была для меня полна потрясений: не только узнать, что Хедли покинула этот мир, но покинула его как вампир, и была до того фавориткой королевы — в библейском смысле слова.
Хедли была одной из немногих моих родственниц, и потеря ее была для меня ощутима. В то же время я не могла не признать, что Хедли в свои юные годы много причинила горя своей матери и страданий моей бабушке. Если бы она осталась жить, может быть, она попыталась бы искупить это… а может, и нет. Но ей не представилось такой возможности.
Я глубоко вздохнула и открыла дверь.
— Здравствуйте, мистер Каталиадис, — сказала я, чувствуя, что озабоченная улыбка растягивает мне губы весьма неубедительно.
Адвокат королевы состоял в основном из округлостей. Круглое лицо, еще более круглый животик, бусины глаз, круглые и темные. Вряд ли он человек — или, по крайней мере, на сто процентов человек, — но кто он, я точно не знала. Не вампир — вот он здесь, на ярком солнце. Не вервольф и не оборотень: не клубится вокруг его мозга красноватое гудение.
— Добрый день, мисс Стакхаус, — просиял он. — Как я рад снова вас видеть!
— А я вас, — соврала я сквозь зубы. — Я заколебалась, вдруг ощутив себя болезненной и нервной. Наверняка Каталиадис, как и все сверхъестественные существа, учуял, что у меня плохое время месяца. Только этого мне и не хватало. — Не зайдете ли?
— Спасибо, дорогая, — сказал он, и я отступила с дороги, наполненная мрачными предчувствиями, впуская в дом это создание.
— Садитесь, прошу вас. — Я твердо решила быть вежливой. — Не хотите ли выпить?
— Нет, спасибо. Кажется, вы куда-то собирались? — Он нахмурился, глядя на сумочку, которую я бросила на стул, когда шла к двери.