Ни фига себе Нефритовый Цветок. Скорее уже Каменный Убийца.
Выражение лица азиатки при словах короля не изменилось ни на йоту.
— Но тогда никого не останется при тебе, — возразила королева.
— Не совсем так. В этом здании полно охранников и преданных вампиров.
Даже до меня дошел этот нюанс. Охранники, принадлежащие королеве, отдельно от преданных вампиров — очевидно, тех, которых привез с собой Питер.
— Тогда, разумеется, я буду горда, если меня будет сопровождать такой боец, как Нефритовый Цветок.
Фу-у… Не знаю, всерьез ли говорила королева или просто ублажала своего мужа, принимая его предложение, или хихикала в рукав по поводу его примитивной хитрости — чтобы шпион его был при ней во время эктоплазменной реконструкции. Королева по интеркому позвонила вниз — а может, и вверх, — чтобы как следует охраняли камеру, где Джейка Перифоя учили, как быть вампиром.
— Приставьте к нему дополнительную охрану, — сказала она. — И как только он хоть что-нибудь вспомнит, дайте мне знать.
Подобострастный голос заверил Софию-Анну, что ее немедленно известят.
Мне стало интересно, зачем Джейку дополнительная охрана. Мне как-то трудно было по-настоящему озаботиться его благополучием, но королеву, очевидно, оно волновало.
Итак, мы отправились — королева, Нефритовый Цветок, Андре, Зигеберт, Вайберт и я. Если я и бывала в столь пестрой компании, то не могу вспомнить, когда.
Пройдя по многочисленным коридорам, мы вошли в охраняемый гараж и загрузились в длинный лимузин. Андре ткнул пальцем в одного из охранников, показывая, что тот должен вести машину. Пока что этот вампир с детским личиком не произнес ни слова. К моему удовольствию, водителем оказался Расул, который уже был как старый друг по сравнению с прочими.
Зигеберту и Вайберту в машине было не по себе. Таких не умеющих приспосабливаться вампиров я в жизни не видела, и подумала, не спасала ли их тесная связь с королевой. Им не пришлось меняться, а изменения со временем были единственным способом выжить для вампиров до Большого Откровения. Это еще осталось так в тех странах, где существование вампиров приняли не с той толерантностью, которую проявила Америка. Эти два вампира были бы рады носить шкуры и домотканые рубахи, и выглядели бы совершенно естественно в кожаных сапогах ручной работы и со щитом на руке.
— Твой шериф Эрик приходил говорить со мной вчера, — сказала мне королева.
— Я его видела в больнице, — ответила я, надеясь, что говорю так же непринужденно.
— Ты понимаешь, что новый вампир, тот, который раньше был вервольфом, — что у него не было выбора? Ты понимаешь?
— Я это часто у вампиров видела, — сказала я, вспомнив все случаи, когда Билл объяснял что-нибудь тем, что не мог сдержаться. Я тогда ему верила, но сейчас уже усомнилась. На самом деле я просто до невозможности устала, была несчастна и вряд ли могла набраться духу продолжать убирать квартиру Хедли, разбираться в ее имуществе и делах. Я поняла, что если я уеду домой, в Бон-Темпс, бросив незаконченные дела, то я там просто сяду и буду мрачно сидеть.
Это я знала, но сейчас трудно было прямо взглянуть в глаза реальности.
Пришло время для аутотренинга. Я себе строго сказала, что мне даже в тот самый вечер выпала пара приятных моментов, и каждый день их будет все больше, пока я не вернусь к прежнему своему счастливому состоянию. Я всегда радовалась жизни и опять буду ей радоваться. Только пробиться надо через кучу неудачных полос, чтобы этого достичь.
Не думаю, чтобы когда-либо в жизни я была особо подвержена иллюзиям. Когда умеешь читать мысли, у тебя не остается сомнений, насколько плохими бывают лучшие из лучших.
Но такого я точно не предвидела.
К моему ужасу, у меня из глаз хлынули слезы. Я полезла в сумочку, вытащила салфетку и вытерла щеки на глазах у всех вампиров. На лице Нефритового Цветка впервые появилось выражение, которое я могла назвать. Презрение.
— У тебя болит рана? — спросила королева, показывая на мою руку.
Вряд ли ей действительно это было интересно: наверное, она столько времени себя дрессировала на обычную человеческую реакцию, что это стало рефлексом.
— Сердце у меня болит, — сказала я и пожалела, что не откусила себе язык.
— А, — поняла она и спросила: — Билл?
— Да, — ответила я, сглотнув слюну и изо всех сил постаравшись прекратить выражение эмоций.
— Я горевала по Хедли, — вдруг заявила она.
— Хорошо, что у нее оказался кто-то близкий. — Через секунду я добавила: — Только я была бы рада узнать о ее смерти раньше, чем узнала.